можно больше золотых солнечных лучей. В отличие от папоротников они, однако, не имели на нижней части листьев споровых утолщений. Вместо них образовывалось уже что-то вроде семян, которыми растения размножались и сохраняли свой род. Это были достопримечательные типы, представлявшие собой переход между споровыми папоротникообразными и голосеменными растениями. Они указывают нам, что эволюция растений не останавливалась на достигнутом уровне, а непрерывно продолжалась. Тяжелая тишина стояла над всей этой болотистой областью. Не было здесь еще существ, которые своими голосами нарушили бы тишину. Лишь в дни, когда над областью проносились вихри, первобытные леса наполнялись звуками. Но это не был приятный шум или внушительный рокот наших лесов, а скорее лишь резкое звяканье, которое со скрипом разносилось по каламитовым, лепидодендровым и сигилляриевым лесам.

Однако тишина, которая царила в этой природе карбонового времени палеозойской геологической эры, еще не означала отсутствия жизни.

Воды маленьких озер были домом для множества рыб, в первую очередь для тонких палеонисков, для древних примитивных первобытных хищников плевракантов с длинными затылочными шипами, для всевозможных первобытных земноводных или стегоцефалов, а местами и для первых чудовищных первобытных пресмыкающихся.

В донном иле зарывались мелкие моллюски и различные предки современного мечехвоста. Между зелеными пучками растений плавали мелкие ракообразные — мизиды, остракоды и другие, а с ними также несчетные личинки разных первобытных насекомых; жизнь их всюду находилась в опасности, так как за ними постоянно следили рыбы и личинки стегоцефалов.

По берегам водоемов среди густой поросли низких папоротников мелких первобытных насекомых подстерегали ядовитые скорпионы и другие пауки с членистыми головогрудью и задней частью тела.

Через зеленые веера низких папоротников и стелющихся плаунов прыгали удивительные, похожие на саранчу, оешиды и стенароподы; при падении они шелестом пугали не только себя, но и несчетных тараканов, сороконожек и многоножек, скрытых под истлевающими растительными остатками.

В воздухе временами пролетали стрекозы, гоняющиеся за добычей, в большинстве случаев над водой, где в крутящихся роях танцевали похожие на поденки триплособы, мишоптеры, коридалоиды и другие. Они летали быстро, но бесшумно; только тогда, когда проносилась гигантская меганевра, свист в воздухе был резче и пронзительнее.

На покрытом рубцами стволе огромного лепидодендрона, который был выворочен бурей и упал вершиной в болото, лежал как будто без признаков жизни представитель стегоцефалов — урокордилус. Но его маленькие глазки на передней части трехгранной головы внимательно подстерегали какое-нибудь живое существо. Взгляд урокордилуса блуждал с места на место до тех пор, пока не остановился на длинной пестро-окрашенной сороконожке, которая протягивала свое тонкое тело через сплетение корней и мелких корешков вывороченного плауна.

Урокордилус не спускал с нее глаз. Однако он был слишком далеко, чтобы схватить ее одним быстрым движением. Поэтому он терпеливо ждал, пока сороконожка приблизится сама. Но не дождался — она вдруг исчезла между корней и больше уже не появилась.

Урокордилус подождал еще немного. Поскольку по-прежнему никто не появлялся, он начал осторожно ползти по упавшему стволу до тех пор, пока не достиг места, откуда ствол был вывернут. Но и здесь он не остановился, влез на один из основных корней и оттуда внимательно высматривал, не появится ли где-нибудь исчезнувшая сороконожка. Когда и оттуда он ее не увидел, то вернулся и, как бы раздосадованный неудачной охотой, бесшумно сполз со ствола в воду, заработал могучим сплющенным с боков хвостом и поплыл куда-то к середине болота.

Но вдруг он направился обратно и вскоре уже снова неподвижно лежал на толстой ветви вывороченного лепидодендрона, которая выступала из воды как зеленый островок. Лежал на самом краю ветви, повернув голову вниз, и следил за стаей мелких, но проворных рыбок амблиптеров. Наблюдал, как они заботливо просматривали кустики водных растений, не найдется ли в них чего-нибудь съедобного, и как внимательно исследовали илистое дно, где бывает скрыто много разных червей. Однако наблюдение ему вскоре надоело. Он прополз выше по ветви, прижался к ней и стал стеречь добычу.

Лежал оцепенело, без малейшего движения. Вдруг в воздухе раздался тихий шелест и на веточку перед урокордилусом село удивительное насекомое. Оно имело членистое туловище и две лары одинаковых крупных крыльев, перед которыми были еще маленькие крыловидные выросты тела. На круглой голове с длинными нитевидными щупальцами из одинаковых члеников располагались крупные сложные глаза, а между ними на темени три простых глазка. Мощная членистая задняя часть тела расширялась в обе стороны, а на конце виднелись похожие на щупальца выросты. Это была стенодиктия — один из многих типов представителей древнейших крылатых насекомых, которые впервые появились в болотах позднего карбона. Она обладала многими примитивными чертами своих предков.

Стенодиктия опустилась на веточку, чтобы немного отдохнуть. В свете солнечных лучей у нее красивыми серебристыми отблесками сверкали горизонтально растянутые крылья, которые она не могла сложить.

У урокордилуса загорелись глаза. Мгновенно, одним быстрым движением своего подобного ящерице тела, бросился он на стенодиктию и вонзил в ее туловище острые зубки. Когда он заглатывал ее, одно из крыльев, как большая серебряная чешуя, упало на водную гладь. Со временем оно попало на дно болота, исчезло в темном осадке и лежало в нем долго, так долго, что определить это время годами невозможно. Ведь над этим местом миновали безгранично долгие века исчезнувших миров до того, как это крылышко было найдено человеком и вынесено из глубин угольных шахт снова на свет солнечного дня. И здесь уже было установлено, что это остатки одного из первобытных предков сегодняшних насекомых.

Между тем горящий солнечный диск взошел уже высоко над восточной стороной горизонта, и его теплые лучи прогнали урокордилуса с утренней охоты. Потихоньку он лез по покрытому рубцами стволу назад к берегу и там исчез в зеленой гуще низких папоротников, чтобы удобно расположиться в их тени.

Только при ярком солнечном свете стала явной красота края.

Это уже не была голая суша предыдущего девонского периода, неприветливая, мрачная и только местами окрашенная зеленью небольших