Litvek - онлайн библиотека >> Кирилл Владимирович Ковальджи >> Лирика и др. >> Звенья и зёрна >> страница 20
играя силой
На Днепре и на Оби,
Ты сынов своих, Россия,
Одиноких не губи.
Хоть сбиваешься со счета,
Всех учти до одного,
Всех вбери в свою заботу,
А не только большинство:
Кто вдали и кто под боком —
Взор в просторах не топи
И пророка ненароком,
И младенца не приспи!

Свобода

— Мы вспоминаем постепенно:
Предначертаниям верна,
Из моря крови — красной пены
Явилась светлая она.
Ей гибель с первых дней грозила,
Над ней кружило воронье;
Мы стали знаменем и силой,
Мы стали голосом ее.
Пока мы мерли и боролись,
Чтоб только выжила она,
Ее доверили мы воле
Сурового опекуна.
Мы для нее недоедали,
Мы ей несли свое житье,
Дворцы из мрамора и стали
Мы воздвигали для нее.
Когда потребовались штурмы,
Мы не жалели сыновей,
Когда потребовались тюрьмы,
Мы даже тюрьмы дали ей.
Любой ценой мы побеждали,
Нам становилось все трудней,
Чем больше мы о ней кричали,
Тем меньше думали о ней.
Мы славословили и гнулись,
Мы чашу выпили до дна,
Когда ж внезапно оглянулись,
Мы спохватились: где она?
1956

«Люди любят возмущаться…»

* * *
Люди любят возмущаться
то соседом, то женой,
то соседнею страной…
Вождь умел распоряжаться
этой склонностью дурной.
Долго вождь невозмутимый
возмущаться нас учил:
без огня, мол, нету дыма…
Сколько дыму напустил!
Дым дурманящий и горький
до сих пор нам ест глаза,
до сих пор спирает горло, —
закрывать окно нельзя.

Диалектик

Дальше, больше, громче, выше!
Вся страна взяла разбег.
Мудрый кормчий песню слышит:
вольно дышит человек.
Вождь принес для сверхэпох
симбиоз даров и пыток,
награждая нас за вдох,
нас карая же за выдох!

«От имени павших героев…»

* * *
От имени павших героев,
от имени славной страны
и ее священных устоев
внушали нам чувство вины:
народ, меняющий русла рек,
строил ГЭС в миллион киловатт,
а маленький человек
кругом виноват.
Судьи властью сильны,
ларчик просто у них открывается:
невиновный легко проникается
чувством вины,
если судит вождь-победитель,
созидатель, освободитель,
обожаемый обвинитель,
мастер вечной гражданской войны.
Выставляли тебя лжесвидетели
блудным сыном великой семьи,
чтоб забыл, что твои благодетели —
это платные слуги твои.

«Учителя уходят постепенно…»

* * *
Учителя уходят постепенно
За горизонт. Скрывает их земля…
Как велика большая перемена!
Где вы теперь, мои учителя?
Вот я стою один, уже я — старший.
Прошли непредусмотренно года,
Такие здесь предприняли демарши,
Какие вам не снились никогда.
Хоть собирай вас и сажай за парты,
Давай заданья, вызывай к доске…
С историей новейшею — запарка:
Учебники забросите в тоске.
Был ясен путь. Он с расстановкой, с толком
Шел к цели — только руку протяни:
Все истины расписаны по полкам,
Все, как по нотам, — завтрашние дни.
Свет впереди, а за спиною — страшно.
Худая гимнастерка в орденах…
Вы веру проповедовали страстно,
Списав со счета боль свою и страх.
Вот я стою, сторонник перестройки,—
Вам не судья, но постараюсь я,
Чтоб в свой черед не ставили мне двойки
Мои ученики и сыновья.

Начало века

Двадцатый век. Распутин… Что за бред?
Страницы невозможного романа,
Шальное сочиненье графомана,
Где не наложен ни на что запрет.
От океана и до океана
Империя, которой равной нет,
Вдруг распадется, но из мглы дурмана
Преображенной явится на свет.
Россия не двуглавой, но двуликой,
Растоптанной, великой, безъязыкой,
Отмеченной судьбою мировой
Встает до звезд и валится хмельной,
И над ее последним забулдыгой
Какой-то гений теплится святой.

«В час пик мировой перегрузки…»

* * *
В час пик мировой перегрузки,
о люди, услышьте меня:
евреи родственны русским,
а негры японцам родня,
и сердце у каждого слева,
двуногие братья мои,
потомки Адама и Евы
или обезьяньей семьи —
на ветках Вселенского Древа
единственные соловьи!

К анкете

1
Когда объявился я в мире,
он был свежим, с иголочки, новым,
как большая игрушка — готовым:
солнце, бабушка, дом и речка —
все закончено, прочно и вечно,
время расписано в календаре,
вечная кошка шалит во дворе,
мать и отец, как все, неизменные,
неразлучные, несомненные,
изначально, как мир, их родство,
и любовь ко мне —
неизменней всего.
2
В середине счастливого детства
оказалось, что мир поразительно хрупкий,
дома раскалываются, как скорлупки,
и железо свистит,
и внезапно навек
перестал быть живым человек;
отец на фронте, не возвращается,
мама плачет всю ночь напролет,
мир кончается, разрушается,
по развалинам голод идет…
3
Когда началась моя молодость,
первая