- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (62) »
Джек Хиггинс Операция «Валгалла»[1]
Маме и папе, которые помогли мне с этой книгой больше чем немного.Можно спорить о том, мог ли Мартин Борман выжить в период массового истребления, которое имело место в Берлине в конце Второй Мировой Войны, но существует документальная запись, что 30 апреля, в тот самый день, когда Адольф Гитлер покончил с собой, радары русских зафиксировали вылет легкого самолета из района Тиргартен в Берлине. Что касается самой истории, то правдиво в ней только самое удивительное, все остальное — плод воображения.
Один
В Боливии в День Усопших дети приносят на кладбища еду и подарки и оставляют их на могилах умерших. Интересная смесь язычества и христианской традиции, оказавшаяся весьма подходящей к случаю. Но даже самые суеверные из боливийских крестьян едва ли ожидают, что умершие восстанут и выйдут из могил в этот день. А я ожидал. Ла-Гуэрта маленький горняцкий городок, затерявшийся среди горных пиков в высоких Андах, население его пять-шесть тысяч. Самый удаленный уголок мира. Прямых пассажирских рейсов из Перу не было, поэтому я летел туда из Лимы на старом DC 3, выполнявшем некие грузовые перевозки для американской горнодобывающей кампании. Когда я прибыл, шел сильнейший дождь, но то ли был таков промысел Божий или еще что, но у выхода из маленького здания терминала стояло такси. Водитель оказался веселым индейцем с густыми усами. Одет он был в дождевик и соломенную шляпу и выглядел удивленным и обрадованным появлением пассажира. — Отель, сеньор? — спросил он, укладывая мой саквояж. — «Эксельсиор», — ответил я. — Здесь есть отель, сеньор. — Его зубы блеснули в свете, падавшем от фонаря. — Всего один. В машине отвратительно пахло, крыша протекала, и когда мы начали спускаться с холма вниз к огням города, я почувствовал какое-то неотчетливое раздражение. Какого черта я здесь, зачем снова делаю то, что делал так много раз? Пытаюсь поймать хвост истории, которой, возможно, вообще не было. И сама Ла-Гуэрта, представшая лабиринтом узких улочек, каждая с открытой канализацией, стекающей вниз, к центру, с теснотой ветшающих домов с плоскими крышами, нищетой и убожеством всех видов, не помогла. Спустя несколько минут мы въехали на главную площадь с довольно интересным большим фонтаном в стиле барокко в центре, неким реликтом колониальных дней, вода била из ртов и ноздрей целого собрания нимф и дриад. Маленьким чудом казалось уже то, что фонтан работал. Отель стоял на дальней стороне площади. Когда я вышел из машины, то заметил множество людей, нашедших укрытие под колоннадой справа. Некоторые были в карнавальных костюмах, во влажном воздухе чувствовался запах дыма. — Что здесь происходит? — спросил я. — День всех святых, сеньор. Праздник. — Непохоже, чтобы они очень веселились. — Дождь. — Он пожал плечами. — Трудно устраивать фейерверки. Но для нас это единственная возможность. Скоро они отправятся процессией на кладбище, чтобы поклониться своим любимым. Мы называем этот день Днем Усопших. Вы слышали о таком, сеньор? — В Мексике его празднуют так же. Я расплатился с таксистом, поднялся по лестнице и вошел в отель. Как и все в Ла-Гуэрта, отель знал лучшие дни, но теперь розовая штукатурка шелушилась, на потолке видны были следы протечек. Портье торопливо отложил газету, удивленный не меньше таксиста появлением перспективного клиента. — Мне нужна комната. — Конечно, сеньор. Надолго? — На одну ночь. Утром я лечу обратно в Перу. Я положил перед ним документы, чтобы он мог выполнить все нелепости, на которых настаивает правительство, когда дело касается иностранцев. Пока портье делал запись в регистрационном журнале, он спросил: — Вы здесь по делам, сеньор? Вероятно, от горнодобывающей кампании? Я открыл бумажник и достал из него банкноту в десять американских долларов, которую аккуратно положил рядом с регистрационным журналом. Он прекратил писать, в темных глазах появилась настороженность. — В Лиме было напечатано сообщение в газете, что в понедельник здесь умер один человек. Упал замертво здесь на площади, прямо у вашей двери. Он удостоился упоминания, потому что полиция обнаружила у него в чемодане пятьдесят тысяч долларов и паспорта на три разных имени. — А, да. Сеньор Бауэр. Вы его друг, сеньор? — Нет. Но, может быть, я его узнаю, если увижу. — Он под присмотром владельца местного похоронного бюро. В таких случаях тело держат в течение недели, пока ищут родственников. — Мне так и говорили. — Этим делом занимается лейтенант Гомез, начальник полиции. Полицейское управление на другой стороне площади. — Знаю по своему опыту, что в подобных случаях полиция не особо старается помочь. — Я положил еще десять долларов рядом с первой банкнотой. — Я журналист. Возможно, здесь будет для меня материал. Все очень просто. — А, теперь понимаю. Газетчик. — У него загорелись глаза. — Чем могу помочь? — Бауэр. Что вы о нем можете сказать? — Совсем немного, сеньор. Он прибыл на прошлой неделе из Сукре. Говорил, что ждет приезда друга. — Кто-нибудь к нему приезжал? — Нет, насколько мне известно. — Как он выглядел? Опишите его. — Шестьдесят пять, но, возможно, и старше. Да, вполне может быть, что старше, но утверждать трудно. Из тех мужчин, в которых постоянно ощущается жизненная энергия. Настоящий мужик. — Почему вы так говорите? — Мощное сложение. Невысокого роста, но плечи широкие. — Он развел руками. — Толстая, мощная шея. — Толстяк? — Нет. У меня не осталось такого впечатления. Скорее, массивный человек, впечатление силы. Он хорошо говорил по-испански, но с немецким акцентом. — Вы можете это определить? — О, да, сеньор. Здесь бывает много немецких инженеров. — Могу я взглянуть на запись в регистрационном журнале? Он развернул журнал ко мне. Это была запись, предшествующая моей. Там были паспортные данные, внесенные клерком, и рядом подпись Бауэра, легкомысленная завитушка, но поставленная твердой рукой, и дата, в которой семерка была написана с черточкой, континентальный стиль. Я кивнул и подтолкнул десятки к портье. — Спасибо.— Сеньор. — Он подхватил двадцать долларов и спрятал их в нагрудный карман. — Я покажу вам вашу комнату. Я взглянул на часы. Уже одиннадцать. — Слишком поздно, чтобы наведаться в похоронное бюро. — О, нет, сеньор. Там всю ночь дежурит смотритель. Здесь такой обычай: умерших не оставляют без присмотра в течение трех дней и трех ночей на случай… — Он замялся.
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (62) »