тебя, — читала мать, медленно шевеля дрожащими губами. — Мне стыдно, что у всех отцы настоящие люди, а у меня дремучий пьяница».

Мать выронила записку:

— Это что ж он, убег? Из дому убег?

— Выжили! — сердито проговорила Таня, глядя в оконце глазами, полными слез. — Пьянкой выкурил отец непутевый!

Сонно шаря по своим карманам, вошел хозяин.

— Выгреб все до копейки, — кисло ворчал он.

— Да пропади ты пропадом! Карманы твои еще с вечера были пустые, сама проверяла. Допился — собственного ребенка выжил из дому!

Но муж ее не слушал, ушел в кладовку и оттуда хрипло кричал:

— Почему кладовка раскрыта? Где замок?

Потом его голос раздался из коридора:

— Где замок со шкафа? И дверного нет! Где замки? Все пораскрывала настежь, а что пропадет, скажешь, я пропил?!

Таня вышла из Валеркиного закутка в родительскую комнату и увидела шесть замков, сложенных пирамидкой на обеденном столе. Она догадалась, что это сделал Валерий в знак протеста.

— Вон они, ваши замки! Вешайте себе хоть на карманы! — бросила Таня и, подняв записку беглеца, ушла.

— Иди, проклятущий, ищи мальчишку или я тебя порешу! — подступила хозяйка к мужу. — Иди, пока не найдешь моего сына, не возвращайся!

* * *

Валерка спорой походкой шел по проселочной дороге вдоль опушки леса. Как увидит кого на дороге, сразу в лес. Пройдет немного по окраине сухого смешанного леса, выглянет и, если прохожий удалился, опять выходит на опушку, там веселее идти одному. Хорошо бы, конечно, подъехать на какой-нибудь машине, чтоб поскорее удалиться из своего района, где рано или поздно его начнут искать. Но в эту сторону машины ходят редко. Так что надеяться нужно только на собственные ноги. Ходить-то Валерка привык, жаль только — не взял никакой еды. Бежал он не как другие мальчишки. Другие собираются месяц-два, прячут продукты, сушат сухари, туго набивают рюкзаки всякими припасами. А Валерка не взял ничего. Он хотел, чтобы отец не имел основания даже вслед ему бросить свое любимое: «Лука — Длинная Рука». Собрал только останки своего аппаратика, разлетевшиеся по комнатушке после удара отцовского сапога. Некогда было даже рассмотреть, что уцелело, а что разбито совсем.

Второй раз отец разрушает плоды его нелегкого, кропотливого труда.

Первый случай был с балалайкой.

Старший брат Валерки, Алеша, тоже очень рано ушел из дому. В пятнадцать лет уехал он в город учиться на столяра. Это была его мечта с детства.

С первой получки накупил подарков и привез домой. Валерка очень удивился и обрадовался, когда на пороге своего дома увидел Алешу с огромной балалайкой, каких даже в клубном оркестре не было. Поздоровался Алексей со всеми и перво-наперво вытащил из рюкзака большую пуховую шаль. Накинул ее на плечи матери. Не глядя на прослезившуюся от счастья мать, он подал Валерке коричневый портфель с молнией на боковом карманчике. Такого портфеля не было ни у кого во всей школе. Даже у сына продавца, пожалуй, похуже.

А отцу Алеша как-то особенно торжественно преподнес ту громадную балалайку.

Отец был в тот день почти трезвым. Он развел руками и удивленно смотрел на сына. Мать, смахнув кончиком платка слезы, озадаченно спросила, что это, зачем.

Отец, видимо догадываясь, что здесь кроется какой-то подвох, покраснел, отступил и, насупив широкие рыжие брови, спросил:

— Что это за бандура? Зачем она мне?

— Папа, — ласково заговорил Алексей, — это ж та балалайка выросла, теперь она называется контрабасом.

— Какая такая балалайка выросла? — уже злился отец. — Ты не пьяный случаем?

— Нет, папа, я не в тебя, я в маму уродился. Пью только парное молоко да холодный квас. Особенно если с ледком.

— Ты не дурачь меня! — взревел отец и вдруг догадался: — Так это ты мстишь мне за ту балалайку, что вместо путевки…

— Папочка, у тебя гениальная память! — весело воскликнул Алеша.

Отец нахмурился и, не сказав больше ни слова, ушел, гулко хлопнув дверью.

Долго в комнате стояла мрачная, гнетущая тишина. Потом мать заплакала.

— Зачем уж так? Ведь он все же отец! — стала она беззлобно корить Алешу. — Вот теперь опять напьется.

— А может, все же образумится, — ответил Алеша и, поставив подарок в угол, пошел проведать друзей.

Валерка хорошо помнил случай с балалайкой, которая теперь вот, по словам Алеши, выросла в контрабас.

За отличную учебу Алешу после окончания семилетки премировали путевкой в Артек. Это было важное событие в жизни не только школы, но и всего района. Не каждый год на район доставалась такая почетная путевка. Накануне отъезда Алеши в Артек, отец поехал в районный центр за костюмом для сына и там ухитрился кому-то продать эту путевку. Вернулся он домой пьяный, с балалайкой в руках. Подарил балалайку Алеше и сказал, чтоб он вместо поездки в Артек сидел и учился играть. Вся семья тогда плакала.

А он себе пил да буянил. Балалайку Алеша вернул отцу, а сам ушел в город, в ремесленное училище. Жить он стал совершенно самостоятельно. Никогда не просил денег, тем более у отца.

Домой в этот вечер отец вернулся очень поздно, пьянее обычного. И только перевалил через порог, схватил «подарок» и — в угол, где спал Алеша.

— А-а-а, смеяться надо мною! — заорал он на весь дом и замахнулся контрабасом. Но мать дернула его за рукав, и он не ударил Алешу, а изо всей силы треснул контрабасом по скамейке. Инструмент разлетелся в щепки. А разбушевавшийся пьяница полез к сыну с кулаками. Но Алеша был теперь сильным. Он связал отца и уложил на кровать. Утром он уехал, договорившись с Валеркой, чтобы перебирался к нему жить, если будет трудно.

После отъезда Алеши Валерка собрал щепки разбитого контрабаса и стал потихоньку, втайне от отца склеивать их. Ему хотелось восстановить инструмент и подарить его клубному оркестру. А когда работа была закончена, отец увидел контрабас и рассвирепел. Он разбил инструмент в мелкие кусочки и тут же бросил в горящую печь.

Несколько месяцев Валерка ничем не интересовался и даже в учебе начал отставать. Да пионервожатая вовремя это заметила, вовлекла его в кружок радиолюбителей. И вот теперь он смастерил лучший во всем районе аппарат. И хотя Валерка не знал, что ему выпала доля ехать в Москву со своим приемником, все равно было обидно, что отец так безжалостно уничтожил его труд.

«Нет, домой возвращаться нельзя. Теперь там будет еще хуже. Надо пробираться к Алеше. Вдвоем не пропадем», — рассуждал сам с собой Валерка, устало присев на пенек.

Его размышления прервал гул приближавшейся автомашины. Пришлось