побледнели и воспоминания о свежей могиле, его охватила уверенность в своей непобедимости. Все, чего он так страстно желал в жизни, все это исполнилось. Он завоевал себе положение, он шел к победе уверенно — шаг за шагом и никогда не имел неудачи. Он завоевал себе репутацию популярного политического деятеля, ответственное положение в Прогрессивной Лиге, место в Лондонском Совете Графства, имя писателя по экономическим вопросам, известность в Экклесби и, наконец, членство в Парламенте. Он получил на выборах подавляющее большинство голосов. Победа опьянила его и так же опьянило его и сознание своей свободы. В этом приподнятом настроении он считал себя выше моральных законов, обязательных для простых людей. Смерть жены казалась ему лишь необходимой деталью в его победе. Он уже не считал себя виновным в ее смерти. Слепая судьба помогла ему, как она ему помогала до сих пор.

А теперь он находился на пути к величайшей своей победе. Каждая минута приближала его к ней. Завтра он увидит лэди Файр. Его руки обовьются вокруг нее. Она с радостью отдастся ему.

Новая жизнь начнется для него — великая, блестящая, волшебная. С нею он достигнет вершины славы. Весь мир будет знать его имя. Он попадет в историю, и потомство будет вспоминать его, как великого народного трибуна.

Да! Она обовьет своими белоснежными руками его шею и их уста сольются в долгом поцелуе. При этой мысли дрожь страсти пробегала по всему телу.

Он ни минуты не сомневался, что она будет его. Она любит его. Неоспоримое доказательство тому — письмо, которое он перечел сотни раз. Ее поспешное бегство из Лондона тоже свидетельствовало о том, как глубоко ее потрясло открытие, что он женат. Он вызывал сейчас в памяти различные сцены, мелкие подробности их встреч, которые в то время казались незначительными, но теперь приобрели совсем другой, важный и значительный смысл, в свете ее любви. Ни что не стоит больше на его пути. Он едет к ней, и он теперь уже не разбитый неудачей человек, а сильный и гордый своей славой и победой.

Он не писал ей. Он хотел удивить ее внезапным приездом, а еще более удивить ее известием о своей свободе. Он радовался уже заранее, рисуя в своем воображении эффектную сцену. Возбуждение последних дней пробудило в нем драматический инстинкт, который заложен в каждом великом ораторе, в каждом народном вожде.

— Лион, остановка десять минут.

Годдар вышел из купэ размять ноги. Большой вокзал светился во мгле январского утра. Стук колес глухо раздавался в тишине. На перроне пустынно. Одиночные закутанные фигуры, не побоявшиеся холода, переминались с ноги на ногу. Несколько человек пассажиров торопливо прошли в тускло освещенный буфет. Годдару все путешествие представлялось, как волшебный сон. Длинный поезд на высоких колесах казался ему сказочной машиной, предоставленной судьбой для его личных услуг. И машина эта была как бы символом его собственной силы.

Когда поезд снова тронулся, Годдар лег и пытался заснуть, но сильное возбуждение не давало ему возможности забыться ни на минуту. А между тем он не спал уже три ночи. Та вялость, которую он чувствовал как раз перед смертью Лиззи, уступила место необыкновенному подъему сил. Каждый нерв в нем дрожал. Он не нуждался в сне. Иногда только острая головная боль заставляла его вздрагивать, и он нервно проводил рукой по лбу. Поезд мчался в темноте, а Годдар не смыкал глаз, со страстным напряжением думая все об одном. Он следил за утренним рассветом, за наступлением светлого, радостного дня. В Авиньоне все окружающее уже было залито ярким солнечным светом — и он счел это за счастливое предзнаменование. В Марселе стало жарко. Когда поезд несся вдоль прекрасного побережья Ривьеры, Годдар словно впитывал в себя красоту природы — темно-синее море, розы, прозрачные леса пиний, яркое солнце, безоблачное небо, вереницы красивых вилл и дворцов. Блеск и радость юга казались ему новым сказочным миром. Его молчаливые спутники вышли в Тулоне, и их места заняли трое шумных гасконцев, которые до самого конца их пути громко болтали, шутили и смеялись. Годдар с удовольствием прислушивался к их бесшабашному смеху.

Время шло. В четыре часа приехали в Канн. Через несколько минут Годдар будет в Ницце. Он снова вынул письмо из кармана и долго, долго смотрел на эти дорогие строки. «…К чему стремится ваше сердце. Роданта»! Он посмотрел на темно-синее море и фиолетовое небо. Роданта! Как это имя странно гармонировало с окружающей его экзотической красотой! Сегодня вечером он назовет ее этим именем. Сегодня она будет принадлежать ему. И вместе — вдвоем — они победят весь мир.

Он выскочил на перрон в Ницце, как король, вступающий во владение новым королевством. Он осмотрелся кругом, как бы ожидал, что лэди Файр встретит его, и сам улыбнулся своей мысли. Носильщик отнес его вещи в ближайшую гостиницу. Он хотел, как можно скорее вымыться и привести себя в порядок, чтобы, не теряя времени, отправиться к ней. Через четверть часа он был уже на улице, позвал фиакр и дал ему адрес «Hôtel des Anglais». Он так горел нетерпением, что не обращал внимания ни на прекрасный бульвар, ни на блестящие кафэ и магазины, ни на ярко раскрашенные киоски. И даже не кинул взгляда на роскошное южное море. Он только всматривался в длинный ряд отелей и хотел угадать, в каком из них он найдет лэди Файр. Фиакр остановился у большого парка. Годдар взглянул вверх. Это был «Hôtel des Anglais». Он сунул монету кучеру и быстро вошел.

Швейцар в ливрее подошел к нему с вежливым вопросом.

— Кого вам угодно?

— Мне нужно видеть лэди Файр, — ответил Годдар.

— Лэди Файр уехала сегодня утром, monsieur.

— Уехала? — спросил Годдар, тупо глядя на швейцара. — Куда?

— Этого я не знаю, — сказал швейцар и затем прибавил с добродушной улыбкой. — Вероятно, вам неизвестно, monsieur, что лэди Файр больше не существует.

— Что такое? — вскричал Годдар. — Что это значит?

— Лэди Файр сегодня утром обвенчалась с monsieur Глимом. Он, кажется, член вашего парламента. Он тоже жил в нашем отеле.

Годдар смотрел на него с застывшим, помертвелым лицом. Затем он медленно повернулся и спустился на улицу. Шатаясь, он сделал несколько шагов, а потом море, деревья, большие белые дворцы — все закружилось перед его глазами и провалилось в бездну. Что-то, казалось, порвалось в его мозгу и он рухнул недвижной массой на мостовую.

* * *

Больше недели он пролежал больным. Когда он поправился, первая мысль его была — умереть! Глубокое отчаяние овладело им. Его преступление преследовало его во сне и наяву. Ему казалось, что он слышит насмешливый смех судьбы, сыгравшей над ним злую шутку, и угрызения совести, странным