Хорошенько вдумавшись в Парадокс Ферми, они могли бы куда быстрее сообразить, что нечто подобное было неизбежным.

Даже самые поверхностные рассуждения приводили к ложному выводу: представители Галактики ждали, пока человечество само придет к ним. Торговая Конвенция существовала долгое время, и одно из ее первых постановлений гласило: любая система, имеющая потенциал создания разумной жизни, должна оставаться в безвестности, пока не сумеет связаться с другими планетами, доказав в достаточно убедительной форме необходимость отмены эмбарго. Если же этого не произойдет, все останется по-прежнему.

Но системы, где эмбарго продолжало существовать, встречались редко. Очень редко. В остальном целесообразность парадокса повсюду была доказана. Если до места можно добраться, значит так оно и будет. А после посещения непременно следовала колонизация. Земляне оказались первыми звездными пришельцами за миллион лет. Всего одиннадцать миллиардов людей, контролирующих целую солнечную систему — люди оказались на данный момент самой богатой расой в Галактике.

А Билл был самым богатым из команды «Бесстрашного».

* * *

Местоположение Десяти Тысяч Акров держалось в секрете. Поиски в Эртнете, ветви галактического Юнивеба с тахионными связями, не давали никакой полезной информации, хотя последнее было вполне понятно: телепортация разрушала старомодные географические представления. Но Билл даже не смог найти сколько-нибудь вразумительного описания этого места. Очевидно, его ждал настоящий сюрприз.

Мыслепузырь не содержал иных сведений, кроме кода телепорта (где-то в Северной Америке) и сообщения о разбросе температур — от десяти до тридцати пяти градусов по Цельсию. Соответствующие климату одежда и снаряжение будут ждать в кабине по прибытии. Трудно поверить, что другие победители не разместили дополнительную информацию в Юнивебе, но, может, паутине была дана инструкция стирать все, что могло испортить сюрприз.

В назначенный день Билл ступил в свою личную кабину телепортации и назвал код, данный пузырем. Последовала короткая пауза, пока его личность сверяли с кодом и подтверждали, что приемник его пропустит.

Потом в глазах Билла потемнело, после чего он оказался в крохотной комнате, уставленной рядами шкафчиков, на одном из которых красными буквами горело его имя. Шкафчик открылся по голосовой команде. Внутри обнаружились ботинки на толстой подошве, тонкая куртка, темные очки, бутылка воды, таблетки против солнечного ожога и рюкзак, такой удобный и легкий, словно внутри было спрятано антигравитационное устройство.

Билл натянул ботинки, надел рюкзак и очки, принял таблетку и сказал, что готов к выходу. Дверь открылась, и впервые за много лет он оказался в залитом солнцем пространстве.

Подростком Билл посетил нью-йоркский Центральный парк во время единственной семейной вылазки в большой город. Тогда он так и не решил, нравится ли ему парк: невысокие холмы и рощицы напоминали о доме. Но уж слишком все было подстрижено и ухожено. Не давало забыть, где он на самом деле.

Билл ожидал, что Десять Тысяч Акров окажутся чем-то вроде такого же парка, только больше. Но перед ним расстилался кусочек исчезнувшего мира. Теперь он понял, почему в Юнивебе не было описаний этого места. Победителю лотереи предлагалось самому понять, какие они, эти Десять Тысяч Акров.

В другой раз семья Билла отправилась к Гранд-каньону. Билл помнил, как еще ребенком шел к самому краю по поросшему соснами плоскогорью, казалось, тянувшемуся бесконечно, подобно гигантской столешнице. Еще один шаг — и величайшая пропасть мира неожиданно оказалась прямо перед ним. Бесконечность воздушного пространства и ярко окрашенной скалы, обрывавшейся у его ног, заставили мальчика невольно охнуть, хотя он и раньше знал, что каньон здесь — ждет его, подстерегает.

Но Десять Тысяч Акров ничем не напоминали Гранд-каньон. В свое время через это геологическое чудо перекинули мост и застроили, заодно с Иосемитской долиной, и пирамидами, и сооружениями инков, и всем остальным на Земле, за исключением того, что сейчас простиралось перед ним. И при виде Десяти Тысяч Акров у него точно так же захватило дух, как когда-то на краю каньона.

Судя по всему он находился на юго-западе Америки. Ландшафт, во всяком случае, был очень похожим. Слишком похожим, так что Билл невольно задался вопросом: уж не было ли все это чрезвычайно точной имитацией пустынного пейзажа. В одном направлении красовалось хаотическое нагромождение холмов из песчаника, превращенных ветром в странные, перетекающие одна в другую внеземные скульптуры. Повсюду валялись гранитные валуны, словно гигантские шары для боулинга, разбросанные у подножий куполообразных гребней — гигантских хлебных караваев, выпеченных в геологических пекарнях, с корочками, медленно застывавшими в пустынном воздухе. Между скульптурами и валунами возвышалась столовая гора, усаженная цереусами, можжевельником и пиниями. Растительность никоим образом не назовешь обильной, зато она — зеленая. Прекрасно, восхитительно, расточительно зеленая! Не режущей глаза зеленью, как альфальфа весной, но достаточно яркой для человека, привыкшего к жалкому подобию растений, выживающих в постоянных сумерках.

Но какими бы суровыми ни казались Десять Тысяч Акров, все же эту местность никак нельзя было назвать дикой. За горой виднелись небоскребы, возвышающиеся, словно неприступные стены каньона, глубиной в милю. Нет, не каньона... скорее, ямы. Такие же неприветливые, даже отталкивающие небоскребы высились со всех сторон, а за ними множились все новые и новые, устремленные в небо, головокружительно высокие и все до единого неприветливые, безликие, серые. Ни балконов, собирающих свет для грядок земляники, моркови и сахарного горошка, ни даже окон. Жильцы, скорее всего, и не подозревали, какое чудо находится совсем рядом с их домами. Возможно, это было сделано для того, чтобы сохранить тайны Десяти Тысяч Акров для людей вроде Билла, но со стороны казалось, что дома решительно повернулись спинами к открытому пространству парка, вызывающе объявляя: человечество больше не нуждается в эрозионных скульптурах, столовых горах, можжевельнике и во всем том, что они когда-то знаменовали.

Глухие, незрячие стены подчеркивали также тот факт, что весь пейзаж существует исключительно для Билла. Давным-давно в Неваде он принимал это как должное. В Неваде, где длинные зубчатые горные гряды показались одному первопроходцу похожими на армию гусениц, ползущих в направлении Мексики. Там можно было целыми днями бродить по горам и встретить больше