переставая делали болеутоляющие уколы и сушили кожу марлевыми тампонами и феном. Женщина-врач клещами перекусила цепи наручников.

Операции по их спасению предшествовала цепь невероятных событий: короткий звонок, чтобы извиниться перед матерью, — чудовищные новости — затем стремглав вниз, в стерильную белую пусковую башню с криком о помощи к техникам по радиолокации, которые помогли установить местонахождение телефонного аппарата, — в охапку шлем и карантинный костюм и снова бегом из карантинной зоны — остановить мототележку, которая домчала ее до медицинского корпуса. Черт, какой же я молодец! Просто натуральный римейк «M*A*S*H». Она понимала, что старт слишком скоро, заменять ее дублером уже поздно. Она понимала, что ее будут распекать, но не накажут, — так оно и вышло.

Проблесковый сигнал...

Взлет продолжался. Сара знала, что корабль уже на много миль поднялся над земной поверхностью и что она еще не взорвалась, но оцепенелость от перегрузки не проходила, и она даже не могла повернуться и перехватить взгляд Гордона.

Проблесковый сигнал...

Она сидела в вертолете, опустившемся на мост из сухого серебристого дерева цвета мотыльковых крыльев. Мост перекинулся над большим болотом, но поисковые прожекторы вертолета почти сразу нашли Дженет и Уэйда. Господи, благослови радиолокаторы. Увидев наручники, пилот без тени насмешки спросил: «Это что, заключенные?»

Двигатель замедлил обороты, винт остановился, и, выскочив из вертолета, Сара заглянула через край моста. Прожекторы высвечивали ее сзади, и она понимала, что предстала перед матерью и братом только как астральное видение, радиоактивный ангел в плексигласовой капсуле, окруженный потрескивающими электрическими разрядами и несущий Слово.

Проблесковый сигнал...

Траектория подъема шаттла стала более пологой, перегрузка пошла на спад. Сейчас мы должны быть над Африкой. Она повернулась к Гордону, и он одновременно повернулся к ней. Они были сейчас парой космических девственников, считающих, что они первыми открыли мир невесомости. Гордон подмигнул.

Проблесковый сигнал...

— Мам, Бога ради, скажи мне, что происходит.

— Не сейчас, дорогая, это слишком... грязно. А тебе еще понадобится твоя головка для полета.

— Мам, я и сама вижу, что тут сплошная грязь.

Уэйд, уложенный на пластиковые носилки, подмигнул Саре.

— Не волнуйся, Сара, вот как прилетишь обратно...

— Я просто не выдержу, — яростно фыркнула в ответ Сара.

— Выдержишь, — сказал Уэйд. — По утрам на Рождество у тебя всегда был самый холодный нос.

— Только потому, что накануне Рождества я всегда спускалась среди ночи вниз и разворачивала все подарки, чтобы посмотреть, что там.

— Правда? — спросила Дженет.

Ее засунули в такую же пластиковую эвакуационную упаковку, как и Уэйда. Казалось, ни Уэйда, ни ее мать ни капельки не смущало их странное, неловкое положение. Несмотря ни на что, вид у них был крайне умиротворенный.

— Спасибо, что вытащила нас, дорогая.

— Спасибо, что вытащила вас? — невольно повторила Сара.

— Да. Ты ведь многим рисковала.

— По правде говоря, не очень. Конечно, мне устроят разнос, но скоро остынут.

— Ты не станешь... вызывать копов? — спросил Уэйд.

— Не думаю, что НАСА понравится, если вся эта история просочится в газеты и в уши обывателей.

Огромный вертолет стал подниматься. Уже в воздухе Уэйд спросил:

— Карантинный костюм, который на тебе, защищает от бактерий?

— Да.

— Так что, скажем, если у человека нет иммунной системы, он может носить такую штуку и никогда ничем не заразиться?

— Возможно. Но во всех нас столько разных паразитов, что это будет все равно что запереть дверь конюшни, когда лошади уже убежали.

— Помнишь этот старый фильм — «Мальчик в пластмассовом пузыре»? — спросил Уэйд.

— Конечно.

— А про что он? — поинтересовалась Дженет.

Просто не верится, что я лечу с мамой и Уэйдом над болотом в полпятого утра и говорю про какой-то телефильм семидесятых годов.

— Этого парня, — сказал Уэйд, — играет Джон Траволта. Он родился без иммунной системы, поэтому живет в пузыре в доме своих родителей. Но однажды этот пузырь чертовски ему надоедает, он прокалывает его и выходит в настоящий мир.

— И умирает? — спросила Дженет.

— А как ты думаешь? Конечно. Но по крайней мере ему удается увидеть настоящий мир.

Дженет задумалась.

«В вертолетах действительно очень шумно», — подумала Сара.

— Знаешь, дорогая, — сказала Дженет Саре, — как только полет закончится, ты наконец обретешь свободу.

— Свободу?

— Именно, дорогая. Уже ничего не надо будет доказывать. Ты сможешь жить своей жизнью. Тебе не придется больше подстраиваться под чьи-то представления.

— Ты имеешь в виду папу?

— Я имею в виду всех.

— Правда?

— Правда.

Проблесковый сигнал...

И вот я в космосе. В свободном полете. Никакой тошноты. Никакого головокружения — только я, и планета, и Гордон, и мои эксперименты. Если бы для жизни нужно было только это, жизнь была бы совершенной.

Четыре остальных члена экипажа методично исполняли свои задания. Гордон знаком подозвал Сару в угол, и они — сидели?.. стояли?.. парили?.. лицом к лицу.

— Осталось четырнадцать часов, — сказал Гордон.

— В вашем распоряжении, командир Брунсвик.

Через четырнадцать часов они с Гордоном сделают это, но не сам по себе акт волновал Сару. Ее волновало сознание того, что если все удастся, то она сможет зачать во время полета ребенка, первого ребенка, когда-либо зачатого среди звезд. Ребенок, зачатый в космосе, должен стать богом. Само существование ребенка станет доказательством человеческого совершенства — подтверждением человеческой способности подняться над жестоким и извращенным миром — безупречного, прекрасного, любознательного и могучего.

Сара посмотрела в иллюминатор на голубую Землю. Вытянув руку и скосив глаза, прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, она на какой-то миг задержала земной шар в своей ладони.

Проблесковый сигнал...

Пока вертолет летел обратно, Сара обратилась к Дженет и Уэйду:

— Ребята, мне разрешили взять с собой в космос двенадцать унций личного багажа. Есть у вас что-нибудь легонькое, с чем вам хотелось бы выступить на ток-шоу в две тысячи двадцатом году и сказать: «А вот это однажды побывало в космосе»?

Уэйд и Дженет переглянулись, Уэйд достал из кармана рубашки письмо, но, перед тем как отдать его Саре, спросил:

— Сара, в этом полете ты будешь выходить в открытый космос?

— За пределы корабля?

— Да.

— Буду.

— Значит, если ты оставишь что-нибудь на орбите, эта штука будет вечно вращаться вокруг Земли?

— Довольно долго.

— Возьми это от меня, — он дал ей