- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (139) »
пусты и лишь густая тьма царила меж разбитых уличных фонарей. Кое-где светились окна, но на крик девочки никто не вышел. Здесь как раз тот тип окрестностей, в которых люди живут и дают умереть другим.Ах, Чикаго. Эти огромные, расплывшиеся американские города — предмет всеобщей любви — разве жизнь в них не прекрасна? Я, наверное, и вправду больной, раз пытаюсь сделать хоть что-то, в отличие от равнодушного большинства.Эти мысли приносили легкую боль.— Слушай, я знаю, ты сейчас сердишься, но поверь мне, я делаю то, что будет лучше для тебя.Она перестала пинаться и свирепо зыркнула на меня.— Как ты можешь знать, что для меня лучше?— Я старше тебя. Мудрее.— Тогда почему ты носишь это пальто?Я посмотрел на свой просторный черный пылесборник, с тяжелыми, длинными полами, на складки грубой ткани, колеблющиеся вокруг моего тела.— А что с ним не так?— Да оно ж прямиком с Эльдорадо! — огрызнулась она. — Кем ты себя воображаешь? Икабодом Крейном или Ковбоем Мальборо? [4]Я фыркнул.— Я волшебник.Она посмотрела на меня скептически, как смотрят дети, получившие горькую отрезвляющую пилюлю, обнаружив, что нет никакого Санта Клауса. Ирония в том, что он есть — но он не может работать в масштабах, которые позволили бы убедить в его существовании всех. Таков современный стиль жизни.— Ты смеешься надо мной, — сказала она.— Я ведь сумел найти тебя, не правда ли?Она поглядела на меня, нахмурившись.— А как ты меня нашел? Я думала, что в том месте абсолютно надежно.Я продолжал идти к мосту.— Так и было бы — в течение десятка-другого минут. А потом на этой свалке появилось бы полным-полно крыс, ищущих какой-нибудь еды.Девочка слегка позеленела.— Крыс?Я кивнул. Возможно, я смогу выиграть расположение малышки, если не отвернется удача.— Хорошо, что в сумочке у твоей мамы нашлась щетка с твоими волосами. Я собрал с нее несколько волосков.— Ну, и?Я вздохнул.— Ну и я использовал немного тауматургии, которая привела меня к тебе. Это была долгая, пешая прогулка, но зато прямо к тебе.— Таума… что?Вопросы по-любому лучше пинков. И я продолжил отвечать на них. Черт, мне вообще нравится отвечать на вопросы о волшебстве. Профессиональная гордость, наверное.— Тауматургия — это волшебство ритуалов. Ты рисуешь символы, связанные с реальными людьми, местами и событиями или с представляемыми моделями. Затем вкладываешь немного энергии, заставляя что-либо случиться в меньшем масштабе, чтобы то же самое случилось в масштабе большом…Она пригнулась как раз в ту секунду, когда я увлекся своей речью, и укусила меня за руку.Я рявкнул то, что, вероятно, не должен был говорить при ребенке, резко отдергивая руку. Девчонка оказалась на земле и бросилась к мосту, проворная как мартышка. Я встряхнул рукой, рыча про себя, и рванул следом. Она была быстра; косички развевались позади спины, ботинки и гольфы так и мелькали.Она первой добралась до моста, древнего сооружения с двусторонним движением, перекинувшегося через Чикагскую реку, и бросилась бежать по нему.— Подожди! — кричал я ей вслед. — Не делай этого!Она не знала город так, как знал его я.— Сосунок! — раздался ее веселый голос.Она продолжала бежать, пока большая, гибкая, волосатая рука не высунулась из-под крышки люка и обхватила сальными пальцами одну из ее лодыжек. Ребенок закричал от внезапного ужаса, падая на асфальт и обдирая кожу на обоих коленках. Кровь ярко темнела на ее белых гольфах в свете немногих работающих фонарей.Я выдохнул проклятие и побежал к ней по мосту, надрывая легкие. Огромная рука усилила хватку и потянула девочку к люку. Я слышал утробный рычащий смех, доносящийся из темноты в отверстии, которое вело вниз, к подмостным помещениям.Девочка кричала:— Что это, что это? Пусть оно отпустит меня!— Малышка!Я подбежал к люку, подпрыгнул и ударил пятками обоих тяжелых ботинок по запястью грязной волосатой руки так сильно, как только смог. Из люка раздался рев и пальцы ослабили хватку. Девочка начала крутить ногой и, хотя это стоило ей дорогого оксфордского ботинка и гольфа, она, рыдая, вырвалась на свободу. Я схватил ее в охапку и попятился, стараясь не поворачиваться спиной к люку.Тролль не должен был вылезти из такого маленького отверстия, как люк, но он это сделал. Сначала появилась грязная рука, затем бугристое плечо, а потом уродливая и отвратительная рожа. Он смотрел на меня и рычал, продолжая вылезать из люка с непринужденной гибкостью до тех пор, пока не встал на середине моста между мной и дальним берегом реки. Он походил на профессионального борца, который пал жертвой заочного курса начинающих пластических хирургов. В одной руке он держал мясницкий топор с костяной ручкой, фута два длиной, весь в подозрительных, темно-коричневых пятнах.— Гарри Дрезден, — прогрохотал тролль. — Волшебник лишает Гогота законной добычи.Он со свистом рассек топором воздух справа налево.Я задрал подбородок и стиснул зубы. Никогда не позволяйте троллю увидеть, что вы боитесь его.— О чем это ты говоришь, Гогот? Мы оба знаем, что играть со смертными уже нельзя. Так постановлено Неписанным Соглашением.Лицо тролля исказила отвратительная усмешка.— Непослушные дети, — сказал он грохочуще. — Непослушные дети всё ещё мои.Тролль сузил глаза и они зажглись злобным голодом:— Отдай! Сейчас же!В мгновение ока он подскочил ко мне на несколько шагов.Я поднял правую руку, высвобождая немного собственной воли, и серебряное кольцо на среднем пальце засияло ясным, прохладным светом, более ярким, чем освещение вокруг.— Закон джунглей, Гогот, — сказал я, удерживая голос спокойным. — Выживание наиболее приспособленных. Ты делаешь ещё шаг — и сразу же попадаешь в категорию «слишком глупых для того, чтобы жить».Тролль рычал, не останавливаясь, и поднял мясистый кулак.— Думай об этом, темное отродье, — я тоже зарычал в ответ. Свет, исходящий от моего кольца, становился адски нестерпимым, почти ядерным. — Ещё шаг и ты — пар.Тролль неуклюже застыл, его подвижные осклизлые губы раздвинулись, обнажая зловонные клыки.— Нет! — слюни текли по клыкам и капали, разбрызгиваясь на асфальте, когда существо смотрело на девочку. — Она моя. Волшебник не сможет помешать этому.— Да-а? — сказал я. — Смотри же.С этими словами я опустил руку, сохраняя ослепляющий, серебряный свет, выдал троллю свою лучшую ухмылку, резко отвернулся, взмахнув своим темным плащом, и пошел назад, в сторону Северной авеню длинными, уверенными шагами.Девочка смотрела поверх моего плеча, широко раскрыв глаза.— Он идет за нами? — спросил я спокойно.Она взглянула на
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (139) »