этнические группы. Кроме того, мы совсем недавно пережили культурную революцию, в результате которой господствующие высоты заняла новая элита. Через овладение средствами внушения идей, образов, мнений и ценностей — телевидение, искусство, индустрию развлечений, образование — эта элита исподволь создает новую нацию. Уже не только этнически и расово, но и культурно и этически мы более не «люди одной нации под Богом».

Миллионы людей ощущают себя чужаками в собственной стране. Они отворачиваются от масс-культуры с ее культом животного секса и гедонистических ценностей. Они наблюдают исчезновение старинных праздников и увядание прежних героев. Они видят, как артефакты славного прошлого исчезают из музеев и заменяются чем-то уродливым, абстрактным, антиамериканским; как книги, запомнившиеся им с раннего детства, покидают школьную программу, уступая новым авторам, о которых большинство никогда не слышало; как низвергаются привычные, унаследованные от поколений предков моральные ценности; как умирает взрастившая этих людей культура — вместе со страной, в которой они росли.

На протяжении жизни одного поколения многим американцам довелось увидеть, как развенчивают их Бога, ниспровергают их героев, оскверняют культуру, извращают моральные ценности, фактически вытесняют из страны, а самих называют экстремистами и лжецами за приверженность идеалам предков. «Чтобы мы любили свою страну, нужно иметь нечто, за что ее возможно любить», — заметил Берк¹². Во многих, слишком во многих отношениях нынешнюю Америку любить не за что. Она остается, конечно же, великой державой, но величие не обязательно подразумевает благо. Немало таких людей, которые больше не чувствуют Америку своей. Не мы покидаем Америку, говорят они, это она нас покидает. Невольно вспоминаются слова Еврипида: «Нет большей горести на свете, нежели утратить родину»¹³.

Когда армия Корнуоллиса выходила из Иорктауна, оркестр барабанов и дудок играл «Мир перевернулся вверх тормашками». Что ж, сегодня эта песня стала реальностью: вчерашняя истина обернулась нынешней ложью. Все, что вчера считалось постыдным — прелюбодеяние, аборты, эвтаназия, самоубийство, — сегодня прославляется как достижения прогрессивного человечества. Ницше говорил о переоценке всех ценностей: прежние добродетели становятся грехами, а прежние грехи превращаются в добродетели.

Каждые несколько лет, с появлением очередного общественного лидера, заявляющего что-нибудь вроде: «Американцы — христианская нация», в стране начинается форменная истерия. Да, когда-то американцы были христианской нацией, большинство граждан США по-прежнему причисляет себя к христианам. Но нынешнюю доминирующую культуру правильнее называть постхристианской, или даже антихристианской, поскольку ценности, ею прославляемые, суть антитезис древнего христианского учения.

«Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» — такова первая из заповедей, услышанных Моисеем на горе Синай. Однако новая культура отвергает Бога Ветхого завета и возжигает благовония на алтарях глобальной экономики. Киплинговы «боги рынка» отодвинули с пьедестала Бога Библии. Секс, слава, деньги, власть — вот новые боги новой Америки.

Два народа, две страны… Старая Америка уходит, зато новая набирает силу. Новые американцы — поколение 1960-х и более поздние — не испытывают привязанности к старой Америке. Они считают ее лживой, двуличной, реакционной, консервативной страной — и потому отряхивают ее пыль со своих ног и с успехом строят новую Америку. Культурная революция в их глазах была славной революцией; с другой стороны, для миллионов людей эта революция — катастрофа, которая отняла у них родную страну и поселила в культурной пустыне, в этической канализации. Эти люди не хотят жить в новой Америке и не желают за нее сражаться.

На выборах 2000 года политические различия между партиями были едва заметны. Мистер Буш предлагал снизить налоги радикальнее, чем мистер Гор, который заявлял, что собирается потратить деньги налогоплательщиков на борьбу с наркотиками, — вот и вся разница. Откуда же тогда столько желчи, столько сломанных копий из-за инцидента во Флориде? Терри Тичаут так оценивал состояние «двухполюсной» Америки после выборов: «Ожесточенность, с какой сторонники Буша и Гора оспаривали итоги выборов 2000 года, как нельзя более обнажает различия в культуре обоих кандидатов; а взаимное нагромождение обвинений и тон, каким эти обвинения высказывались, лишний раз подчеркивает, что нас ожидает в американской политике ближайшего будущего»¹⁴.

Первобытная дикость нашей политики — фон, на котором отчетливо проявляется граница между двумя Америками. Сотни раз во время избирательной кампании 2000 года ко мне подходили выборщики, мужчины и женщины, и произносили одно и то же: они мне верят, они со мной согласны, но голосовать за меня не будут — потому что не смогут. Подчиняясь партийной дисциплине, они должны голосовать за Буша, ведь только Буш способен не пустить Гора в Белый Дом, а Гора, безусловно, надо остановить. Не то чтобы эти люди были ярыми противниками Клинтона и Гора — нет, они их просто презирали. Культурная революция отравила американскую политику, и худшее, к несчастью, еще впереди.

Утром 11 сентября Америка сплотилась на несколько часов — сплотилась в горе, оплакивая чудовищные жертвы, восхищаясь героизмом пожарных, которые бежали во Всемирный Торговый центр, несмотря на то что здания готовы были рухнуть в любой момент; желание воздать по заслугам тем, кто убил наших соотечественников, также объединило людей. Но уже к октябрю от былого единения мало что осталось; и война с терроризмом, объявленная президентом Бушем, его не восстановит — как не помогла президенту Бушу-старшему 90 %-ная поддержка действий администрации во время операции «Буря в пустыне». Ибо наши различия коренятся в «глубинных» верованиях — а в преодолении этих американцы преуспели ничуть не больше, нежели в ту пору, когда генерал Борегар приказывал открыть огонь по форту Саммер.

Да, мы удаляемся друг от друга — и не только физически, но и духовно.

В одном из своих публичных выступлений я обратился к участникам Национального съезда республиканцев в Хьюстоне в 1992 году с такими словами:

«Друзья, сейчас решается не просто, кто и что получит в итоге выборов. Решается, кем нам быть, во что нам верить, как нам доказать, что мы — американцы. В нашей стране идет религиозная война, война за душу Америки. Можно назвать ее войной культур; и исход этой войны