священники этой часовни венчали тех, кто по какой-либо причине не мог ждать несколько томительных недель, которые требовались для получения разрешения на брак и оглашения. Первой счастливой парой этого утpa оказались женщина из низов и известный светский щеголь. Новость о тайном венчании такого рода принесет достаточно денег для освобождения.

Графиня возвысила голос, стараясь перекричать общий гвалт:

— «Жениха и невесту привели сюда любящие пошутить друзья. Вся компания была вдребезги пьяна, и можно с уверенностью сказать, что к обеду никто из них не вспомнит о событиях прошедшей ночи и сегодняшнего утра…»

Было еще рано, и у зарешеченного окошка, выходившего на улицу, царило оживление. Это отверстие — всего два фута на четыре, скорее напоминавшее щель и забранное крест-накрест железными прутьями, — служило единственным источником света и единственной вытяжкой для гнилостной вони.

Узники, в основном оказавшиеся здесь за долги, шумели у крохотного окошка, ловили брошенные им монетки и с отчаянием во взоре выискивали на улице знакомые лица. Все эти люди жили надеждой, что сегодня они каким-то образом найдут деньги, чтобы уплатить долги и выйти на свободу.

Отпихивая локтем хилого старика, чтобы занять у решетки место получше, ее светлость перешла на крик.

— «Невеста, очень мило смотревшаяся в розовом, известна читателям как весьма услужливая продавщица из магазина интимных услуг «Цивета^[5] и три селедки» в переулке Полумесяца; жених, да позволят мне напомнить читатели, является наследником половины Хартфордшира».

Под окошком, дрожа от холода, лихорадочно покрывал каракулями замусоленный обрывок бумаги Годфри — престарелый мажордом леди Эшби де ла Зуш.

— Готово, мэм, — сказал он и послюнявил карандаш.

Графиню совсем приплюснули к оконцу, заключенные толкались и напирали, пока она не испугалась, что ее задавят насмерть; к тому же чьи-то грубые ручищи облапили ее светлость, пытаясь оттянуть ее в задние ряды.

— Ну все, хватит, дама-мадама! — прокричал у нее за спиной мужской голос.

Нисколько не оробев, графиня набрала полные легкие едкого воздуха и скороговоркой продолжила:

— Отнеси это в типографию мистера Кью под вывеской «Смеющийся художник» на Шу-лейн, возвращайся с деньгами и…

Договорить она не успела — группе крепких мужчин наконец-то удалось оторвать ее светлость от решетки.

— …И ВЫТАЩИ МЕНЯ ОТСЮДА! — прокричала она в направлении решетки и стоявшего по ту сторону Годфри.

Ноги графини ступили в какую-то мерзкую лужу, судя по запаху — мочи, из которой ее светлость аккуратно выбралась, чопорно подобрав юбки.

— Обдуй меня, ветерок, а то не чую под собою ног! — воскликнула она и смиренно засеменила к дверям часовни, чтобы снова занять свой пост. Кто знает, может, попозже состоится еще одна тайная брачная церемония — ведь сюда приходили все те, кому вдруг приспичило пожениться.

Плотный, обливающийся потом священник плюхнулся на скамью рядом с ней, обмахиваясь требником.

— Тяжелый день? — невинно поинтересовалась графиня.

— А когда не тяжелый? — вздохнул, кивая, священник.

— Тюрьма Флит то еще местечко, как вы считаете?

Священник снова кивнул.

— Разумеется, дама моего ранга редко оказывается в подобных местах. — Она ткнула его локтем и подмигнула. — Произошло недоразумение. Меня тут же освободят, когда поймут, что совершили ошибку.

Служитель Божий продолжал обмахиваться.

— В свое время к вам сюда попадали весьма известные особы, — продолжала тараторить графиня. — Уильям Уичерли,^[6] поэт и драматург, ну, вы знаете — «Жена из провинции»? — Лицо священника осталось непроницаемым. — Его произведения немного грубоваты — всякие рогоносцы, евнухи и тому подобное. А еще здесь сидел этот проклятый пуританин и женоненавистник Принн.^[7] Вы случайно не пуританин, нет?

Священник покачал головой.

— Англиканин.

— Я так сразу и поняла, — улыбнулась она. — Здесь в камере сидел и священнослужитель, как вы. Джон Донн.^[8] «Эй, лови, летит звезда!»,^[9] ну, вы знаете… Изумительный поэт. — Она прислонилась к засаленной стене. — Наверное, и к вам как к священнику приходят знаменитости… — Она многозначительно умолкла, не закончив предложения.

— Вам нужен скандал! — бросил священник, поднимаясь после краткого отдыха. — Что ж, это будет стоить денег.

Ее светлость порылась в карманах. Нащупала восемь пенсов. Недостаточно, чтобы продержаться остаток дня, ведь нужно еще заплатить тюремному надзирателю и приставу, оплатить еду и постель — хотя постель состояла из куска мешковины, расстеленной на каменных плитах пола. Этим рисковать нельзя. Она вскочила и в притворном гневе напустилась на священника.

— Скандал! — завопила она. — Все мои знакомые знают, что я самого этого слова и на дух не выношу! Я всего лишь поинтересовалась вашей работой.

— Работой! — Он впился в нее взглядом поверх очков. — Я просто произношу слова, соединяю их руки и беру деньги.

У ее светлости дух перехватило. Да священник ли этот человек?

— Но я думала…

— Да ничего вы не думали. Я пытаюсь достаточно заработать на требах, чтобы выбраться отсюда, мадам. Точно так же, как и вы. — И он зашагал обратно в часовню.

В конторе смотрителя тюрьмы, рядом с воротами, совершалась коммерческая сделка совсем иного рода. Среди стопок книг, бумаг, цепей, замков и ключей сидел сам смотритель. Штаны у него были спущены, а на коленях подпрыгивала женщина с необыкновенно большим и белым задом.

— Какой же ты большой! Что за мужчина! — восклицала она, глядя через его плечо на списки прибывших и выбывших заключенных, которые лежали на столе.

Проклятье, не те, что ей нужны.

— О-о-о, ты настоящий мастер, — взвыла она, дотягиваясь и вороша листки на столе. — Ты — жеребец, кот.

— Части тела, — заворчал тот в ее колыхающийся бюст. — Перечисляй части тела.

— Ляжки, — простонала она. — Грудь.

Он сразу же засопел чаще.

Она слегка сбавила темп. Совсем ни к чему, чтобы он кончил так скоро. Не раньше, чем она получит необходимые ей сведения.

Обычно Элпью не дарила свою благосклонность с такой легкостью, но тут решила, что нынешнее положение требует исключительных действий. Нельзя сказать, что ей не нравилась жизнь, которую она вела последние несколько лет: в ней были и волнение, и азарт; однако ее начало преследовать чувство, будто она ходит по заколдованному кругу. Сначала Элпью получала скромную работу — продавщицы в рыночном киоске, костюмерши, подавальщицы крепких напитков в таверне или полотенец в бане. Найти работу было не так уж сложно — ведь за время своих веселых, но рискованных приключений она приобрела множество друзей в