напишите о Геваре, не об этом, хотя этот тоже достоин, а о том, — кивнул он на портрет Че Гевары. — Участь революционера-авангардиста возвышенна и печальна… Кубинские пионеры дают клятву: «Будь, как Че!» Кстати, вчера в школе мне задали вопрос: «Как стать писателем?» Как стать таким, как Че, — вот в чём вопрос!

То и дело отвлекали сценаристы, режиссёры, актёры и особенно актрисы, коих представлен был ярчайший латиноамериканский букет. Улучив момент и отклеившись от толпы, он стал рассказывать нам с Мину, как впервые побывал в СССР.

— Давно это было, — сняв очки, массивные, будто с другого, более крупного лица, вытерев костяшкой указательного пальца слезинку у переносицы, вздохнул он. — Я писал об этом, я ведь тоже журналист, — напомнил чуть кокетливо. — Но мою заметку об СССР у вас, по-моему, так и не напечатали. Помню, долго тащились из Праги, в поезде было жарко, душно… Темнело. Мой приятель Плинио опустил раму окна и позвал меня — указывая на купол церкви с неземным, малиново-лиловым отблеском уже севшего за лес солнца. Поезд остановился. Возле железнодорожного полотна вдруг открылся люк в земле — и прямо из подсолнухов, как в сказке или в цирке, появились солдаты с автоматами, которыми вооружена наша колумбийская наркомафия. Я так и не узнал, куда вёл этот люк. Возможно, там была тайная подземная казарма, бункер… Не верите? — спросил он, заметив улыбку, которую я не смог сдержать. — Солдаты удостоверились, что никто не спрятался под вагонами. Два офицера поднялись проверить паспорта и фестивальную аккредитацию и пристально нас разглядывали, сверяя надбровные дуги, брови, расстояние между глазами и сами глаза, носы, губы, подбородки, овалы лиц. У меня отросли волосы с того момента, как фотографировался, и это вызвало неудовольствие. Мой приятель вынужден был снять, надеть, снова снять очки и чуть улыбнуться, глупая вышла улыбочка, но на фотографии у него была улыбка, и это тоже вызвало раздражение пограничников. Первый населённый пункт в СССР, где мы остановились, был Чоп. Симпатичная русоволосая девушка в форме сообщила, что можно погулять по городу, так как поезд на Москву отправится через несколько часов. В центральном зале вокзала по обе стороны от входа стояли недавно окрашенные серебряной краской статуи Ленина и Сталина в полный рост. Русский алфавит таков, что, казалось, буквы на объявлениях разваливаются на части, и это производило впечатление разрухи… Помню, несколько человек с чемоданами и сумками ожидали своей очереди за единственным стаканом перед тележкой с газированной водой. Деревенская атмосфера, провинциальная скудость напоминали наши колумбийские деревни. Это как бы подтверждало мне, проехавшему в общей сложности пятнадцать тысяч километров от Боготы к востоку, что земной шар на самом деле ещё более круглый, чем мы думаем. Но вот что сразу обратило на себя внимание, так это то, что у вас ни одного нищего, попрошайки, коих полным-полно у нас. Такое складывалось впечатление в СССР, что все всё время что-то едят… До сих помню вкус квашеной капусты, малосольных огурцов, сала, чем так здорово закусывать водочку! (Так и сказал: «vodochka». — С. М.)

Слушая Гарсиа Маркеса, я озирался по сторонам и не мог поверить в реальность происходящего. Казалось, это и есть фантастический реализм: стою с самым знаменитым в мире писателем второй половины XX века!

— С детства на меня завораживающе действовали большие числа, — продолжал Гарсиа Маркес. — Но тогда потрясло всё, что у вас связано с километрами, часами, вообще измерениями, — будто они другие, нежели во всём мире, фантастические! Из Владивостока — на побережье нашего, омывающего и Колумбию Тихого океана — по понедельникам отправляется скорый поезд, в Москву он прибывает в воскресенье вечером, преодолев пространство, равное расстоянию от экватора до полюса. Когда на Чукотском полуострове пять часов утра, на Байкале — полночь, а в Москве ещё семь часов вечера предыдущего дня! Этот ваш Советский Союз — шестая часть Земли, с двумястами миллионами человек, говорящих на ста пяти языках, — потряс всех нас! Двадцать два миллиона четыреста тысяч квадратных километров без единой рекламы кока-колы! И с одним-единственным подпольным борделем!

— Вы были в советском борделе?!

— Это не самое яркое из впечатлений. Было другое: гангстер, насильник, — понизив голос, сообщил писатель. И, взглянув заговорщицки из-под кустистых бровей, коснувшись усов, шёпотом добавил: — Серийный убийца, маньяк… Он не мог заснуть, не лишив кого-нибудь невинности, как древний китайский император. Нас вообще интересовал секс, мы были наслышаны о свободной любви революции…

На этом месте автор вынужден прервать своеобычный рассказ о поездке в СССР и обратиться к истокам, корням происхождения самого Гарсиа Маркеса. Для чего понадобится краткая предыстория.

С Гаваны я начал не для того, чтобы покрасоваться со стаканом коктейля рядом с классиком и красавицей-мулаткой на фоне океана, королевских пальм и очаровательных обшарпанных небоскрёбов 20–30-х годов XX столетия. Дело в том, что Куба, Фидель Кастро, Че Гевара (следовательно, и СССР, Россия) сыграли в судьбе колумбийского гения не до конца объяснимую, едва ли не мистическую, решающую роль. (И это обстоятельство стало одной из основных тем нашего исследования, которое можно было бы озаглавить, например, и так: «О Маркесе — из России с любовью».)

Габриель Хосе Гарсиа Маркес родился с открытыми глазами в захолустном городишке Аракатака 6 марта 1928 года (получается, что он однолеток с Эрнесто Рафаэлем Геварой Линчем де ла Серна — Че Геварой). Это по одной из версий. По другой — родиться в 1928 году он не мог, потому что в церковной книге прихода Сан-Хосе (Аракатака) 8 сентября 1928 года зафиксировано рождение его младшего брата Луиса Энрике (№ 11, лист 96, пометка 192). Скорее всего, родился будущий писатель 6 марта 1927 года (запись того же прихода — № 12, лист 126, пометка 324). И на последней версии всю жизнь упорно настаивал его отец. (Откроем тайну: истинная дата рождения мальчика была сокрыта родителями, ибо будущий отец познал его будущую мать до венчания.)

Впрочем, в Латинской Америке, как мы поняли, в том числе и благодаря творчеству родившегося в Аракатаке то ли в 1928-м, то ли в 1927-м, — возможно всё. Факт тот, что сначала нашему герою сопутствовал магический реализм, а также факт, что особую роль в его судьбе играла цифра 7: в 1947 году опубликован первый рассказ, в 1967-м — «Сто лет одиночества»…

Рождению тому предшествовала вереница удивительных событий. Началось с того, что в полдень 19 октября 1908 года полковник Николас Маркес, будущий дед Габриеля, застрелил своего