быть черезъ нѣсколько столѣтій, но такъ нудно и мертво, что мы, читая плоды ихъ «прозрѣній», можемъ только радоваться при мысли о томъ, что ничего этого нѣтъ при насъ. Во всѣхъ этихъ утопіяхъ нѣтъ ничего, кромѣ полнаго бездѣльничанья, потому что весь человѣческій трудъ замѣненъ дѣйствіемъ электричества. Скука смертная!

Въ самомъ дѣлѣ, по моему мнѣнію, слишкомъ ужъ много электричества обѣщается намъ въ грядущихъ вѣкахъ. Это напоминаетъ мнѣ встрѣчающіяся нынѣ такъ часто объявленія въ эмалевыхъ краскахъ. Въ этихъ объявленіяхъ наглядно изображается скученная въ небольшомъ помѣщеніи многочисленная семья, занятая раскрашиваньемъ эмалевыми красками всего что можно и чего нельзя. Глава семьи, человѣкъ почтенной патріархальной наружности, стоитъ на складной лѣстницѣ и съ полнымъ усердіемъ покрываетъ потолокъ эмалью цвѣта «зелени кукушкинаго яйца», между тѣмъ какъ горничная и кухарка ползаютъ на колѣняхъ, стараясь покрыть полъ эмалью цвѣта «красной восковой печати». Хозяйка расписываетъ рамы картинъ въ цвѣтъ терракоты. Старшая дочь съ мужемъ украдкою любезничаютъ въ углу, растворяя въ глиняномъ горшкѣ эмаль цвѣта «декадентской желтизны», которою, по всей вѣроятности, должны «оживить» стоящее рядомъ съ ними піанино. Младшіе члены семейства увлекаются намазываніемъ на столы и стулья густыхъ слоевъ «красноты малиноваго варенья» и «небесной лазури». Словомъ, каждый предметъ вокругъ этихъ современныхъ «художниковъ» покрывается эмалью разнообразнѣйшихъ цвѣтовъ и оттѣнковъ; положительно все подвергается возобновленію посредствомъ эмалевыхъ красокъ, отъ дивана до каминной рѣшетки, отъ обѣденнаго стола до стѣнныхъ часовъ. Если останется излишекъ этой цвѣтной эмали, то этотъ остатокъ, слѣдуетъ предполагать, пойдетъ на украшеніе Библіи и на перекраску любимой кошки, собачки или канарейки.

Въ рекламахъ объ этомъ «новомъ открытіи» (объ эмалевыхъ краскахъ) говорится, что имъ могутъ пользоваться и совсѣмъ маленькія дѣти. Расширимъ вышеописанную картину и представимъ себѣ, что ребятишкамъ дано разрѣшеніе покрыть эмалью все, что нашли нужнымъ собрать въ домъ необходимость или тщеславіе владѣльцевъ. И вотъ, одинъ изъ ребятищекъ раскрашиваетъ въ «молочную синеву» вилку для поджариванья хлѣбныхъ ломтей; другой придаетъ эстетическую цѣнность голландской печкѣ, наводя на нее новый оттѣнокъ зелени въ «стилѣ модернъ», а самый маленькій карапузикъ накладываетъ «старое золото» на приспособленіе для сниманія сапогъ, а дѣвочки наводятъ новый румянецъ на волосы своихъ куколъ, а новую чернь — на ихъ круглыя щеки. Старшая изъ нихъ съ глубокомысленнымъ видомъ разрисовываетъ одинъ изъ подоконниковъ въ краску «легкаго смущенія на персиковой щечкѣ дѣвичьяго лица».

При такихъ условіяхъ воображаемое семейство очень быстро должно войти въ число самыхъ ярыхъ враговъ эмалевыхъ красокъ, потому что онѣ сдѣлаются разрушительницей мира, прежде царившаго въ этой семьѣ. Эмалевыя краски отличаются противнымъ, холоднымъ стекляннымъ блескомъ. Ихъ повсемѣстное присутствіе начнетъ въ первую голову раздражать отца семейства, который не будетъ знать, куда дѣваться отъ этой «глазастой липкой гадости», и съ досады станетъ выражать своей многолѣтней вѣрной подругѣ жизни «удивіеніе» по поводу того, что она не заставила дѣтей выкрасить этой «мерзостью» другъ друга и самое ее — мать. Послѣдняя въ свою очередь, напомнитъ ему, что она своевременно предостерегала его противъ излишняго увлеченія этой рыночной новинкою, и что если бы не онъ, то ужъ, навѣрное, не были бы испорчены этой «пестрой мазнею» хоть потолки и стѣны въ домѣ. Но мужъ горячо возражаетъ, увѣряя, что если бы не жена, которой вначалѣ такъ понравилась эта «мазня», то онъ и не подумалъ бы пріобрѣтать такой дряни; только въ угоду ей, женѣ, онъ пріобрѣлъ это «безобразіе» и вдобавокъ потратилъ столько времени и труда на украшеніе комнаты красками по ея собственному выбору. И такъ они спорятъ съ утра до ночи въ продолженіе цѣлаго мѣсяца, и дѣло доходитъ у нихъ чуть не до полной вражды.

Поѣвъ изъ покрытой яркою пунцовою эмалью мисочки, кончаетъ свою жизнь любимая кошка. Подымаются плачъ крикъ, стонъ и скрежетъ зубовъ Еще хуже, разумѣется, состоитъ дѣло, когда вся семья заболѣваетъ судорогами въ желудкѣ отъ употребленія эмальированной посуды, ложекъ, вилокъ и прочихъ столовыхъ предметовъ. Въ то же время всѣ начиная съ главы семьи и кончая кухаркою, жалуются на невыносимыя головныя боли. Кромѣ того прислуга, а также дворникъ, трубочистъ, мальчики изъ лавокъ и тому подобный людъ нарочно стараются тереться объ эмалевыя стѣны, чтобы запачкать свою одежду и требовать съ хозяевъ вознагражденія за эту «порчу», которая, въ сущности, не такъ ужъ страшна: стоитъ только потереть приставшія отъ липкой эмали пятна, и они исчезнутъ.

Но хуже всѣхъ чувствуетъ себя мужъ старшей дочери семьи. Ему вообще не везетъ. Онъ человѣкъ очень старательный, скромный и безкорыстный. Единственное его желаніе состоитъ въ томъ, чтобы его полюбила новая семья, членомъ которой онъ сталъ. Но сестры и братья его молодой жены за одно то презираютъ его, что онъ могъ «втюриться» въ «ротозѣйку» Эмилію. Отецъ Эмиліи находитъ, что онъ слишкомъ ужъ «вялъ» и далеко въ жизни не пойдетъ, такъ что Эмилія могла бы сдѣлать и лучшій выборъ. Одна теща (въ противоположность другимъ тещамъ) стоитъ за зятя, говоря, что онъ человѣкъ «уважительный» и вполнѣ «надежный» въ семейномъ отношеніи; а остальное съ годами, быть-можетъ, и «приложится» ему. Къ тому же онъ вѣдь не потребовалъ большого приданаго, а былъ совершенно доволенъ тѣми грошами и тряпками, какіе были предложены ему съ перваго раза.

Сгорая отъ страстнаго желанія заслужить полное расположеніе тестя, молодой человѣкъ выбираетъ тотъ критическій моментъ, когда весь домъ взбудораженъ различными, отчасти уже вышеперечисленными непріятными послѣдствіями эмалевой живописи, и съ сіяющимъ отъ предвкушенія будущаго торжества (побѣды надъ сердцемъ тестя) лицомъ подноситъ отцу своей жены трубку, покрытую эмалью цвѣта полузрѣлыхъ томатовъ. Результатомъ этого «усердія не по разуму» является то, что взбѣшенный тесть вырываетъ изъ рукъ зятя злополучную трубку, разбиваетъ ее о стѣну и громовымъ голосомъ требуетъ отъ оторопѣвшаго молодого человѣка, чтобы тотъ убирался ко всѣмъ чертямъ.

Во всѣхъ дѣлахъ слѣдуетъ придерживаться умѣренности. Немножко эмалевой живописи, пожалуй, не мѣшаетъ. Можно окрасить снаружи и внутри домъ, но оставить всю обстановку нетронутою, или, наоборотъ, выкрасить всю обстановку, не трогая дома; но дѣлать изъ своего жилища нѣчто въ родѣ выставки торговцевъ эмалевыми красками, гдѣ