Жозеф Анри Рони-старший Жюстен Франсуа Рони-младший Глубины Киамо

I

Это был вечер в негритянской деревне Уан-Махлей, которая на востоке близко соседствовала с лесом Киамо — одним из самых густых и таинственных на континенте.

Под небесным сводом, с которого лился свет ущербной луны, скользили по воде между отражениями туч едва заметные лодки — длинные, легкие, похожие на ялик или челнок. Они все удалялись, медленно сливаясь с линией горизонта. Равнина поднималась легкими волнами с пальмами на каждой из них. Это был месяц пышного цветения, сладких запахов в шуме бриза, подобный глубокой и проникновенной поэме, которую читает сама природа растительного мира, — гимн любви, страстного желания произрастать и размножаться.

Ветер попеременно то поднимался, то снова стихал. Он был грустным и нежным, как солнце за тонкой пеленой облаков. Он поднимался в ритме музыки, которая улавливается и зрением, и слухом, высокой травой, кружевной листвой. Насекомые вибрировали своими крылышками, временами можно было слышать рычание льва, которому откуда-то издалека откликался голос его соплеменника, затем крики, лай собак, неразборчивые звуки. Все это перемежалось паузами, наполненными восхитительной тишиной.

Негры не спали. Большинство из них собралось возле центральной хижины, где трое европейцев созерцали ночной пейзаж и беседовали между собой и с местными жителями. Те развели пылающий костер, чтобы приготовить еду для пиршества, грандиозного угощения в честь гостей.

Из трех путешественников двое австрийцев — Камстейн и Франц Хамель были увлеченными исследователями, чьей сильнейшей страстью было путешествовать и вести точные записи того, что им случилось наблюдать в отдаленных уголках земли. Беззаветно храбрые, они предпочитали систему и мягкость конкистадорским методам Станлея.

Алглав еще больше, чем они, был путешественником с высокими моральными принципами, благородным и храбрым, не приемлющим бесполезные жертвы, необдуманные убийства животных, придерживающимся системы зоологической философии, которая видит в неоправданных убийствах животных одновременно опасность для будущего прогресса человечества и уменьшение красоты на земле.

Он с большим интересом расспрашивал старика из Уан-Махлея про лес Киамо. И тот рассказывал ему таинственные вещи, легенды — поэтичные и необычайно интересные.

Киамо насчитывал сорок дней пешего хода в длину и двадцать дней пути в ширину. Этот лес был невероятно старым, существовавшим с самого начала времен, и никогда еще неграм не удавалось пройти его с начала и до конца. Когда-то львы наводили страх, но люди прогнали их от своих жилищ. Так давно, как простирается память предков в рассказе о давно прошедших временах, Киамо безраздельно принадлежал большому лесному человеку — гигантской черной горилле. Лесной человек охранял лес — властно и победоносно.

Рассказ взволновал Алглава. Эта чудесная и красивая история отпечаталась в его мозгу и возбудила острое любопытство ученого.

— Ты видел лесного человека?

— Я его видел, я был в Киамо. Лесной человек гораздо крупнее нас, особенно в ширину. У него грудь льва, мощные руки, победить его невозможно. Он милостиво относится лишь к воину, который приходит в его лес один и без всякого оружия. Когда лесной человек добр, с вами не произойдет ничего плохого, но гнев его поистине ужасен!

— Много ли таких людей там живет?

— Да, довольно много, в лесу есть несколько сотен деревушек…

— Но они расположены не группами?

— Нет, каждый человек живет отдельно со своими женщинами, по соседству с другими семьями. Иногда они объединяются в деревню или племя для какого-либо важного дела и тогда выбирают вождя.

Алглав опустил голову и погрузился в мечтательную задумчивость.

В недоступных обширных пространствах Киамо он видел величественные остатки античного периода истории человечества. В этой дикой местности разум того, кто соперничал с человеком, сохранил черты некого высшего состояния, цельные понятия об организации, сильную и продуманную систему защиты, огромную жизненную силу.

Там жило подобие того, чем был человек в третичную эпоху, животное, которое по таинственным причинам потерпело неудачу там, где преуспели его соперники. Там жил прародитель человечества, предшествующий человеку, наделенному даром слова, один из самых волнующих, если не самый волнующий персонаж из эпической поэмы прошлого, самой древней, какую только мог сохранить человеческий разум.

Алглав твердо решил во что бы то ни стало проникнуть в Киамо и понаблюдать жизнь этих созданий, стать свидетелем их повседневной жизни, обычно скрытой от глаз посторонних.

В это время на опушке, по краям которой стояли хижины, запылал большой костер. Рядом с его светом померкла луна и все звезды.

Негры испускали радостные детские крики.

На равнине звери сперва замолчали, удивленные происходящим, а затем снова возобновили свои крики охоты, ужаса и любви. От костра по всей равнине распространялись чудесные ароматы. Вскоре на костре начали поджаривать быка и несколько антилоп.

Алглав, все еще пребывающий в задумчивости, чувствовал, что с каждой минутой еще больше укрепляется в решении проникнуть в глубины Киамо.

II

Вековой лес! Самый древний и самый нетронутый из всех лесов Амазонки, древнее, чем растительный мир Австралии, где растут тысячелетние деревья и проложены широкие тропинки. Алглав предпринял туда путешествие в одиночестве, после того как дикари его заверили, что люди леса непременно принесут в жертву тех смельчаков, что проникнут на их территорию вдвоем или группой.

Удивленный тем, что кто-то проложил здесь дорожки через громадную чащу, он шел уже в течение четырех часов.

Тяжелая атмосфера, полумрак, жизнь наполненная опасность, — все это оказывало свое воздействие на его воображение. Крупные звери, пробегавшие то тут то там среди мельтешения множества крохотных созданий, звуки мощного дыхания заставляли его постоянно быть настороже.

Но нигде он не заметил крупного человекообразного — короля этой изумительной части зарослей. Между тем следы, отпечатки пальцев заставляли его сердце биться сильнее, и тогда Алглав непроизвольно ощупывал револьверы, спрятанные в карманах.

Он вглядывался в сумерки очень внимательным взглядом, испытывая лихорадочное возбуждение. Много раз путешественнику казалось, что он замечает черное широкое лицо с редкой шерстью, громадные мохнатые лапы гориллы. Но это было всего лишь в его воображении.

Устав, он присел на гигантский корень дерева и