правилах безопасного обращения с разъяренными женщинами недальновидный Колька. – Так еще и редкостная сука!

 – Сволочь! – рявкнула я, швыряя в него все, что под руку попадалось – резиновые тапки, какие-то сетки, чехлы от очков.

 – Стерва! – он отскочил и скорчил презрительную рожу.

 – Кобель! – багровая от злости, как вареный рак, я, тяжело пыхтя, выискивала глазами, что бы еще в него кинуть. Поблизости ничего не осталось.

 – С чего бы? – вытаращился он на меня.

 – А кто вчера проснулся в обнимку с Аленкой? – вызверилась я. – Да еще без трусов?

 Аленка была восемнадцатилетней длинноногой моделью, присоединившейся к нашей группе в первый раз для получения новых ощущений. Которые, кстати, получила я, когда нашла их вдвоем. Существом Аленка была безобидным, легкомысленным и безалаберным. Сердиться на нее не было никакой возможности, хотя бы по причине ее непроходимой тупости.

 – Ничего не было, – уверенно изрек Николя. – Если я ничего не помню, значит – ничего не было!

 – Идеальная логика для начинающего кобеля! – посочувствовала я.

 И тут такое началось...

 – Сама виновата! – И дальше пошел перечень таких головокружительно тошнотворных подробностей, что я чуть не села.

 Оказывается, я рожей и фигурой не вышла, и его тошнит от меня, и он мне четыре года одолжение делает, что со мной спит, хоть паранджу надевай. И фригидная я, и холодная, и бесчувственная... Хозяйка хреновая, раз его, такого умного и продвинутого мало облизываю, да еще и в магазин временами на машине гоняю. И скучная, и заучка, и...

 – Дура! Вот и оставайся тут сама, гляди, как другие ныряют – у меня и свои дела есть! – он сально улыбнулся и победоносно спустился с трапа в маске и ластах, с непромокаемым свертком в руках отплывая обратно, к берегу. Благо, пока мы собачились, катер успел отойти всего метров на двести.

 Я чуть не заплакала. Скот! Знает же, что по правилам мы должны погружаться вместе с напарником!

 И вот этому чмо я отдала лучшие годы? Когда я научусь делать своевременные выводы? И делить все слова о неземной любви на десять и после извлекать из остатка квадратный корень?

 И ведь далеко не дура! Не было в породе Климовых идиоток и как-то не хочется поганить династию таким сомнительным начинанием. Есть, конечно, у всех женщин нашего рода общая черта – любим сами себя обманывать и воображать возвышенные чувства там, где их нет в помине.

 Но не зря меня назвали в честь бабушки – Марусей. Дамы с этим именем в нашем роду всегда были особами выдающимися и крепко стоящими на ногах. И я не буду исключением.

 Причем, я и по паспорту Маруся. И очень обижаюсь, когда меня пытаются переименовать в Марию. Друзья еще зовут Мурка, Мурёна. Враги – Мурена. Один раз Колька случайно выдал: 'Маруська, не будь муреной, а то сразу хочется сделать прививку от яда' – так и пошло в народ.

 Прилипло намертво. Как все хорошо – так Мурочка. Как против шерсти – так Мурена.

 Муська, не плачь! – отвлек меня от нерадостных мыслей о дальнейшей судьбе Денис, тут же выдвинув заманчивое предложение: – Ну хочешь, я разобью этому козлу физию?

 Этот может. У него какой-то там пояс по карате. Кирпичи как семечки щелкает.

 – И не только, – присоединилась к нему грозная Алина. – Я посодействую.

 И эта может. Девушка увлекается кик-боксингом. И неизвестно, кто их них в драке страшнее. Хотя я бы все же поставила на Алину. У нее отсутствует солидарность по гендерному признаку. Значит, жалеть точно не будет.

 Бедный Николя! С двух сторон такие клещи, а спереди я с аквалангом.

 Я хихикнула, представив себе эту заманчивую картинку, и вытерла навернувшиеся слезы.

 – Так что? – навис надо мной Денис. – Будем восстанавливать социальную справедливость?

 – Не будем, – с тяжелым вздохом отказалась я. – Вы вовремя не остановитесь, и придется мне, мучимой совестью, носить вам передачки.

 – Так мы тут сразу и утопим, – радостно предложила добрая Алина.

 – И он потом всплывет, как все то, что не тонет, – уныло сказала я. – И обнаружат на нем тяжкие телесные. На кого валить будем? Акулы в футбол играли? Или под ската попал?

 – Пусть сначала найдут, – оптимистично заявил Денис. – Зато повеселимся!

 – Сама справлюсь! – буркнула я, еще раз проверяя собственное оборудование. – Но за предложение спасибо!

 Ребята отошли, а я уселась на палубу и вперила свой взгляд в морскую даль, соображая, как поступить дальше.

 С одной стороны, спускаться одной опасно. С другой, до окончания отпуска осталось всего ничего. И я еще не посетила затонувший корабль, присмотренный мной ранее.

 Наших он почему-то не прельстил. Им местные в уши напели после опохмелки, что место загадочное и проклятое. Много, мол, ныряльщиков оттуда не вернулись.

  Так я и сама в подпитии любую сказку на новый лад расскажу. Со всеми подробностями и уверяя слушателей, что это чистая правда. Даже гипотезы могу за уши притянуть.

 – Колька, гад... – пригорюнилась я. – Всю малину мне пересрал!

 Что теперь, из-за очередной выходки этого паразита отказывать себе в законном праве на отдых? Фиг! И плевать, что нельзя!

 – Ладно, – решилась. – Я только одним глазочком. Все разведаю и вернусь. А завтра кого-нибудь с собой возьму.

 Вдруг мне повезет и Федя все же освободит туалет, чтобы меня подстраховать. Говорила же ему: 'Не тащи в рот всякую гадость!'. Так нет же! Нажрался чего-то в грязной забегаловке и сейчас устраивает забег на скорость до туалета.

 Меня Николя тогда около места заседания Федюни подловил, потому что я ему по доброте душевной чаю и сухариков притащила. И поплатилась за свою доброту. Недаром говорят, что благими намерениями выложена дорога к разводу!

 – Товарищ Заседулькин! – постучалась я к страдальцу. – Давай заканчивай чистку организма.

 – Это теперь место моей прописки! – просветил меня здоровяк несчастным голосом.

 – Почему? – не поняла я.

 – Как ты назовешь место где ешь, спишь и проводишь все свое свободное время? – выдал он.

 – Домом? – предположила я.

 – Вот и я о том же, – тяжело вздохнул Федя. – Марусь, ты одна пойдешь? Или со своим хмыренышем?

 – Как получится, – скрипнула я зубами.

 – Осторожней, – предупредил меня старый напарник. – Может, все же дождешься, когда мне полегчает?

 – Завтра поговорим, – удалилась я, дипломатично не намекнув, что завтра может и не полегчать.

 Вот так мы вчера и пообщались. Явно у Федюни дар предвидения. Как знал, что меня сегодня обломают.

 – Мусь, – нахмурилась Алина. – Меня терзают смутные предчувствия. Не