его, ибо мнилась ему совершенно безобидной. Так оно и было на самом деле, ведь тот, кто дарит женщине миллион, вряд ли очень умен и взыскателен; такой человек относится к категории персонажей фантастических, которые вроде бы и не существуют по-настоящему, реальны не во всех отношениях. Наверняка это какой-нибудь слабак и мямля, думал он.
В то же самое время он заметил, что жене его не иначе как суждено умереть от этого ее трогательного приключения. Глядя, как она лежит в постели, он сравнивал ее с надломленной лилией, с разгаданной загадкой. Пока была в добром здравии, она являла собою тайну, которая теперь разъяснилась. «Люди, — сказал он себе, — рождаются и гибнут, как волны, бегущие вдаль друг за другом».
Впервые в жизни он изведал, что есть смех. Прямо-таки упоительный хохот пронизал все его существо, однако же он заточил его в себе, не дал ему сорваться с губ, наслаждался им в тиши, точно лакомством или изысканным напитком. Он благодушно наблюдал за угасающей женою. А она впервые в жизни не находила в его облике недостатков. «Жаль, — вздохнула она про себя, — жаль, что уже слишком поздно».
Похоронив ее, он достал из ящика ее письменного стола ожерелье и отнес его к ювелиру, а тот выложил взамен кучу ассигнаций или, может быть, выписал ему чек, который он предъявил в соответствующем месте.
Теперь он был богат!
Прощайте, каждодневные поездки в контору! Добро пожаловать, дорогостоящие сигары! Держитесь, официанты, ибо отныне он станет обедать в ресторанах!
У себя в комнате он подбросил банкноты в воздух, и они, падая, устлали весь пол.
Жизнь была блаженством!
Кто из людей разумных не желал бы пасть жертвою выгодного для себя обмана?