— обрадовался начальник. — Сейчас попробуем. Он велел срочно проявить плёнку и показать её крану.

— Ясно! — воскликнул кран, просмотрев фильм. — В первый раз я сделал слишком малый поворот, а во второй раз — слишком большой. Надо поворачиваться точно, тогда всё будет в порядке.

Кран тотчас же принялся за работу. Теперь он поворачивался ровно настолько, насколько надо было, и аккуратно грузил зверей в автомашины. И бегемота он благополучно поднял с палубы теплохода и опустил на берег, так что путешественники смогли спокойно отправиться в плавание.

— Большое тебе спасибо, — сказал начальник порта кинокамере. — Если б не твоя помощь, не знаю, что бы мы и делали.

А кинокамера побрела домой, потому что было уже темно. К тому же, она за день так много успела сделать, что теперь могла со спокойной душой улечься спать.

И всё-таки уже совсем недалеко от дома ей пришлось увидеть ещё одну странную вещь. Около тротуара стоял старый уличный фонарь. Этот хитрец придумал себе злую забаву: всякий раз, когда к нему приближался прохожий, фонарь гасил свою лампочку и мгновенно подставлял человеку ножку. Это делалось так быстро, что прохожий даже не успевал сообразить, почему он кубарем летит на землю.

«Ну погоди же! — подумала кинокамера. — Возьму да и сниму твои проделки замедленной съёмкой! Небось тогда люди поймут, кто их швыряет наземь».

Так она и сделала и в тот же вечер отнесла свой фильм начальнику уличного освещения. Когда он просмотрел фильм в замедленном темпе, ему сразу стало ясно, какие штуки выкидывает коварный старый фонарь. Начальник снял телефонную трубку и распорядился, чтобы рабочие привели фонарь в порядок.

Вскоре рабочие выехали туда на машине и крепко-накрепко завинтили лампочку в фонаре. Теперь фонарь не мог тушить её даже при самом сильном ветре, а при свете он не осмеливался потешаться над людьми.

Так кинокамера сделала в городе ещё одно полезное дело.

Когда поздно вечером торшер узнал о её приключениях, этот старый ворчун сказал вполне дружелюбно:

— А ты все-таки молодец!

— Ты тоже молодец, — ответила кинокамера. — По крайней мере, никому не подставляешь ножку.