сопя, с омерзением махнул своим щупальцем и прощебетал:

— Прямо хоть плавай!

Он не успокоился до тех пор, пока мы не напялили на него шлем и не отрегулировали давление на уровне привычных для него трех фунтов.

Это типичный пример своеобразного марсианского сарказма: как только давление становится чуть выше, чем они любят, марсиане тут же начинают размахивать во все стороны щупальцами и повторять: «Ну прямо хоть плавай!»

Но надо отдать им должное — толк от них есть. Марсианин может удержаться хоть на полированном льду и работать без перерыва двенадцать часов на таком количестве кислорода, которого человеку хватило бы часа на полтора.

Я наблюдал, как они с трудом продвигались по тамбуру, выпучив глаза за вогнутыми стеклами шлемов; в своих щупальцах они сжимали кто кабели питания, кто металлические листы для заплат, кто аппараты квазидуговой сварки.

Вскоре в иллюминаторах стали видны голубые сполохи сварочных огней — это марсиане начали резать листы металла и заделывать дыру в корпусе. Все это время мы продолжали стремглав нестись к Солнцу. Если бы не эта дурацкая случайность, через четыре часа нам следовало бы начать торможение и выходить на орбиту Венеры. Вскоре ее гравитационное поле захватило бы нас, и можно было бы, постепенно снижая скорость, совершить мягкую посадку.

Но все дело в том, что этот зачуханный планетоид поцеловался с нами, когда мы продолжали на всех парах нестись прямо по направлению к ближайшей и ярчайшей во всей Системе огромной пылающей топке. И неслись мы к ней все быстрее и быстрее благодаря притяжению раскаленного светила. В принципе я не против кремации — но всему свое время!

На носу в навигационной рубке непрерывно совещались Эл Стор, капитан Макналти и два оператора астрокомпьютеров. Марсиане тем временем продолжали ползать по корпусу, то и дело полыхая голубоватыми призрачными огнями сварочных аппаратов. Инженеры, разумеется, тоже не ждали, пока они закончат, а, надев скафандры, отправились в поврежденный отсек — превращать царящий там хаос в подобие порядка.

Я, как и многие другие, завидовал ребятам, нашедшим себе дело. Даже в безвыходном положении возможность заняться чем-то полезным отвлекала от грустных мыслей.

Невыносимо сидеть слома руки, когда остальные трудятся.

Два марсианина вернулись через шлюз, ухватили еще несколько пластин и снова уползли обратно. Одному из них даже пришла в голову блестящая идея: взять с собой наружу карманные шахматы. Но я не разрешил: всему есть место и время, а сидя на поврежденной обшивке корабля, нечего размышлять о том, куда ходить слоном. После этого я отправился навестить Сэма Хигнета, нашего чернокожего врача.

Сэму удалось буквально вытащить инженера с того света — с помощью кислорода, адреналина, прямого массажа сердца и, разумеется, благодаря длинным и ловким пальцам хирурга. Он совершил настоящее чудо — одно из тех, что, конечно, случаются, но крайне редко.

Казалось, Сэма нисколько не беспокоит, что происходит на корабле. Сейчас его интересовал лишь пациент. Он ловко соединил края вскрытой грудной клетки серебряными скобками, наложил сверху йодистый пластик и тут же заморозил его эфиром.

— Сэм, — сказал я ему, — ты просто волшебник.

— Скажи спасибо Элу. Это он доставил беднягу вовремя.

— Всегда он во всем виноват, — невесело пошутил я.

— Сержант, — очень серьезно заметил он, — я корабельный врач и делаю, что могу. Я не сумел бы спасти этого человека, если бы Эл не доставил его ко мне вовремя.

— Ладно, ладно, — поспешно закивал я. — Тебе виднее.

Хороший парень этот Сэм. Правда, у него чересчур обостренное чувство долга, ну так это у всех врачей. И я ушел, оставив его наедине с едва дышащим пациентом.

Когда я вернулся, то встретил Макналти. Он проверил топливные баки и теперь возвращался по коридору. То, что он лично занимался этим, кое-что да значило. А уж то, что у него был крайне озабоченный вид, говорило о многом. Скорее всего, о том, что мне незачем писать завещание: мою последнюю волю все равно никто не узнает.

Затем его плотная фигура скрылась за дверью навигационной рубки, и я услышал, как он сказал: «Эл, я полагаю, ты…» Захлопнувшаяся за ним дверь оборвала фразу на полуслове. Он явно очень доверял Элу Стору.

Что ж, этот парень и впрямь выглядел толковым. Капитан и второй пилот продолжали относиться друг к другу как близкие друзья, несмотря на неотвратимо надвигающуюся кремацию.

Не успел я дойти до своей оружейной, как меня перехватил один из наших перелетных фермеров, выглянувший из каюты в коридор. Уставившись на меня широко открытыми глазами, он воскликнул:

— Сержант, в мой иллюминатор виден полумесяц!

Он продолжал говорить еще что-то, но я его уже не слушал. Появившийся в поле нашего зрения яркий серп Венеры означал, что мы пересекаем ее орбиту. Парень начал кое о чем подозревать — я чувствовал это по его голосу.

— Ну так как, — фермер продолжал с плохо скрываемой нервозностью, — сколько времени еще ждать?

— Понятия не имею. — Я почесал в затылке, стараясь выглядеть и глупым, и самонадеянным. — Капитан делает все, что от него зависит. Поверьте: наш пала знает, что делает.

— А вы не считаете, что… нам… эээ… угрожает опасность?

— С чего вы взяли!

— По-моему, вы лжете, — заметил он.

— С прискорбием вынужден с вами не согласиться, — настаивал я.

Это окончательно выбило его из седла. Он снова удалился к себе в каюту, явно неудовлетворенный и встревоженный. Очень скоро он увидит Венеру в три четверти и расскажет об этом остальным. Вот тут-то и начнется!

Начнется наше неотвратимое падение на Солнце.

Последние проблески надежды угасли, когда послышался ужасный рев и всю «Колбаску» пробрала сильная дрожь, и это дало нам понять, что наши некоторое время считавшиеся почившими в бозе двигатели все же удалось воскресить. Шум продолжался всего несколько секунд. Двигатели почти сразу заглушили; короткое включение просто означало, что ремонтные работы успешно завершены.

На шум тут же, роняя пену, примчался мой давешний собеседник — будущий венерианский фермер. Теперь он, как и все остальные, уже осознал, что случилось. Тем более что с тек пор, как он увидел венерианский серп, прошло уже три дня. Сейчас же Венера была уже далеко позади нас. А мы как раз пересекали орбиту Меркурия. Но пассажиров все еще не оставляла призрачная надежда, что кто-то в последний момент спасет их, сотворив до селе неслыханное чудо.

Ворвавшись ко мне в оружейную, он прямо-таки взвизгнул:

— Двигатели снова заработали. Значит?..

— Ничего это не значит, — поспешил огорчить его