Неизвестный автор

    Будильник тренькнул, затих на секунду и разразился пронзительным воплем. Филиппу пора было в школу, а, значит, мне тоже надо было вставать. Эту неделю сына провожал я. До школы было недалеко, всего квартал, но служба нравственности обязала всех родителей провожать детей, опасаясь маньяков. В прошлом году какой-то урод умудрился фоткнуть мальчишку из Филиппкиного класса, правда, со спины и в защитном балахоне. Урода задержали через пять минут; за такие штучки в СС по голове не гладят. Наверняка, кастрация с пожизненной изоляцией в Синге,  стерилизационной тюрьме для маньяков-педофилов. Я тщательно оделся в комнате. Филиппке нельзя было видеть меня в неглиже. Завязав галстук, отправился умываться, предварительно постучав в Филькину комнату. Маленький негодяй пользовался тем, что я не могу к нему зайти.

 Мой коэффициент сексуальной нестабильности был аж «четыре», это запрещало заходить в спальню к сыну. «Четвёрку» я получил по полной глупости. Переходили мы с Филей дорогу, и тут из-за поворота вылетел придурок на турбированной бэхе. Фил, когда задумается, по сторонам не смотрит. Ну, я схватил его, дёрнул из-под машины. Прижал к себе. Понятно, сынуля разболтал это школьному инспектору Службы Нравственности на утреннем собеседовании, а тот слил инфу в Сексуальную Стабильность. Ну, и схлопотал я  потерю стабильности на целый пункт...

   Я умылся и снова постучал в Филькину дверь.

- Вставай быстро!

Фил завозился за дверью, я услышал шуршание защитного комбинезона. Хорошо, что я взрослый, и мне не надо щеголять во всей этой хламиде... Филька нахально отправился в ванную в одних трусах. Ведь знает, что нельзя, а будто специально делает. Единственно, он поумнел немного, и вряд ли будет трепать инспектору. Я пошёл на кухню. К завтраку Фил явился в шортах и майке. Я промолчал. Видеть мне мальчишку в шортах и майке было запрещено, и Фил об этом отлично знал...

Я сделал ему яичницу с ветчиной и назло стал смотреть, как он её уминает.

- Па, ты чё на меня уставился, как маньяк?

Я отвернулся к окну.

- А ты не мог нормально одеться?

- Мне так легче, жарко же. А ты не смотри. Я ж не виноват, что у тебя маньячность повышенная...

- Мне что, по квартире с закрытыми глазами ходить?

...Я подхватил его портфель, пристегнул цепочку к колечку сзади его комбика, и мы отправились. Цепочки Департамент ввёл совсем недавно, раньше можно было водить детей за руку. Но недавно приняли поправку: начиная с «тройки» – только цепочка. Дабы не вводить в соблазн. Хотя, какой уж тут соблазн, когда на нём защитный комбик. Он в этом комбике будто одинокая горошина в мешке. Особенно мне не нравилось новое изобретение СС-овцев – капюшоны. Филу он всё время на глаза падает. Из-за капюшона он и под машину чуть не угодил.

- Па, может, я сам побегу?

Понятно, стесняется что папа «четвёрочник». Грозные колючие четвёрки, нарисованные оранжевым светоотражателем, горели у меня на спине и груди. Все оглядывались, ведь «четвёрка» – это почти маньяк.

- Нельзя, не положено тебе одному.

- Па, ну ребята дразнятся...

Но мы уже подошли к оранжевой широкой линии на асфальте. Переступать через неё мне нельзя.

- Всё, пока па!

Филька, шурша комбинезоном, помчался к школе, а я поплёлся домой под презрительными взглядами прохожих. Сзади послышался шорох шин, пронзительно сработала сирена. Рядом остановилась серебристо-чёрная машина СС, молоденькая девушка-лейтенант выскочила на тротуар. Я полез за документами. Девушка пробежала глазами паспорт и спросила:

- Как ваши дела? Что делаете в районе школы? Проблем нет? Может быть, укол?

- Нет-нет, спасибо. Всё нормально.

Их уколы – это нечто. Конечно, он делает тебя импотентом минимум на сутки. Но после него так противно.

- Дайте Вашу ладонь! – строго приказала девушка.

Анализатор в её руке выглядел слишком громоздко. Я подставил ладонь и ощутил лёгкое покалывание. Неожиданно зуммер на анализаторе взвыл пронзительно...

- У Вас проблемы!!! Руки на капот!!!

Я застыл в отвратительной позе согнувшись, пока СС-овка вкатывала мне укол химической кастрации. Как обычно, после укола меня затошнило. Резко упало настроение, синее небо показалось серым, солнце померкло. Превозмогая неожиданно свалившуюся усталость и безразличие, я потащился домой. Трое суток я не смогу работать. Конечно, я не работаю уже десять лет – после первого скачка Индекса меня уволили и занесли это в компьютер. С тех пор я, как и большинство мужчин, превратился в домохозяина. Но всё же я на досуге калякал по старой привычке. До увольнения я был журналистом. Теперь писал книгу – воспоминания о горячих точках и всё такое. Нынче ведь горячих точек нет.  Агрессивность порождается исключительно сексуальной нестабильностью. А кастраты воевать не способны.

Дома я обнаружил, что вернулась жена из командировки. Она приезжала редко, и уже пять лет между нами ничего не было. От развода нас удерживали привычка, Филька и тот же пресловутый Индекс. Безбрачная жизнь трактовалась службой СС весьма отрицательно. Я завалился в спальне, после укола надо было полежать. Тем более, через пару часов пора было тащиться за Филькой в школу...

За Филом сходила жена – и на том спасибо. А то сын скоро забудет, как мама выглядит. Хотя в свои приезды Анна была с мальчиком ласкова. Филька посмотрел на меня и сразу всё понял. В его глазах были брезгливость и пренебрежение. Бедный мальчик – иметь папашку, почти маньяка, было позорно. За этот месяц уже третий укол. И что гормоны скачут в моём проклятом организме?..

А вечером раздался звонок, резкий и решительный. Так звонили только СС-овцы. Неужели пятая степень?! С «пятёркой» обязательно ношение  браслета  и три профилактических укола в месяц. Плюс комендантский час. Плюс... Я не успел додумать. В дверях появилась белокурая девушка в форме майора СС. За ней маячили ещё какие-то погоны.

- Александр Корданов?

- Ну, я.

- Ваш сын Филипп не прошёл ежемесячную диспансеризацию на Индекс Сексуальной Стабильности. Его показатель – семь целых, шестьдесят девять сотых по шкале Рейхмана. Он подлежит помещению в школу кастрации.

Я поднялся с кровати. Одна из СС-овок негромко сказала:

- Ну, ещё бы... Яблоко от яблони...

В комнату Фильки дверь была открыта. Он сидел с полными ужаса глазами в шортиках и маечке на