она уезжала в Лос-Анджелес. Поэтому-то они и решили встретиться сегодня. И место это выбрали, не сговариваясь.

Они шли рука об руку по самой кромке пляжа, и волны слизывали их следы на песке. Где-то далеко в море, у самого горизонта видны были очертания больших кораблей. Дэггет стал рисовать в воображении, куда они держат путь и какие приключения ждут их впереди. Когда-то, в ранней молодости, ему больше всего хотелось стать капитаном дальнего плавания. Когда-то он много чего хотел. Но что есть, то есть, а теперь ему другого и не нужно. Вот об этом он и пришел ей сказать.

— Ну что ж, — проговорила она, — мне это не очень нравится, но я могу понять.

— Этому не будет конца никогда.

— Ну, значит, этому никогда не будет конца.

— Наверное, нет.

— Надо было в ту ночь… До сих пор простить себе не могу!

— Да ведь мы и так… У нас тогда все было. Я еще никогда тебя так не любил. У нас тогда появилось что-то совсем новое, драгоценное. Ты меня слушала… Ты меня слышала. Знаешь, это бесценный дар — уметь слушать.

— Я тебя люблю. Ты это знаешь?

— Кажется, знаю.

Она убежала, стала гоняться за птицами. Через несколько минут вернулась, протянула ему ледяные руки. Он крепко сжал их. Странно, глаза у нее поблескивали холодным блеском. Наверное, от ветра, подумал Дэггет.

— Все так дико усложнилось, — проговорила она.

— Да.

— И в то же время все настолько просто…

— Так оно и есть. Все очень просто: я должен пройти этот путь до конца. Может, это будет завтра, может, через год. Пойми, я ей обязан. Я обязан хотя бы сделать попытку. Ты бы на ее месте…

— Знаю. Я бы на ее месте желала того же. Ты прав. Господи, как это больно!

— Да.

Она резко остановилась. Именно здесь, на этом месте, она в тот раз бросила ему вызов. Почти заставила его войти. Как давно это было!..

Линн медленно вытащила руку из кармана, повернула ладонью вверх, раскрыла. На ладони лежал ключ. Она взглянула на коттеджик, стоявший напротив.

— Один раз, — проговорила она. — Всего один раз.

Они навалили на постель простыни и покрывала, какие только нашли, и еще принесли два больших полотенца из ванной, сверху положили свои плащи. Соорудили из всего этого нечто вроде кокона и укрылись в нем. А потом осталось только биение сердец, сплетенные руки и взрыв торжествующей любви. Как потом шутил Дэггет, «такое было под силу лишь эксперту по взрывным устройствам». Ее обещание «всего один раз» было очень скоро забыто. Осеннее солнце уже окрасило небо в пурпурный цвет, а они все никак не могли расстаться.

Обратно к машине они шли в полном молчании. Наконец она рассмеялась и сжала его руку.

— Пожалуй, хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Да уж, — эхом отозвался Дэггет.

Глава пятьдесят первая

Шесть недель спустя Энтони Корт сидел в небольшом кабинете в международном аэропорту Даллес. Напротив сидела Моник Чейсон. Оба были в наручниках. Ноги у Корта были в кандалах, прикованных цепями к наручникам. Он не видел Моник с того самого дня, как они расстались тогда на взлетном поле. Выглядела она ужасно. Их судили по отдельности. Один из охранников рассказал Корту, что ее поймали через несколько дней после него, когда она попыталась сесть на поезд до Нью-Йорка. Корт так и не смог проверить, правда ли это.

Адвокату удалось добиться, чтобы Корту разрешили оставаться в своей собственной одежде, не надевать этот унизительный тюремный костюм оранжевого цвета, как того требовал обвинитель. С момента ареста Корт насмотрелся этих оранжевых костюмов, кажется, на всю жизнь. Моник была в голубом платье.

Корта высылали в Германию, где его должны были судить за взрыв самолета 1023. Адвокат считал, что обвинителям не удалось построить процесс так, чтобы добиться смертной казни. Федеральные же власти хотели именно этого. Теперь вся их надежда была на Германию.

Сейчас он был окружен плотным кольцом сотрудников ФБР. Одного из них он узнал. Кажется, его фамилия Левин. Помощник Дэггета на допросах. Сейчас он впервые действовал самостоятельно.

А причина всей этой суматохи заключалась в том, что Майкл Шарп бежал из тюрьмы. Дерзким налетом на тюрьму сверху, на вертолетах, были освобождены все четверо арестованных из «Дер Грунда». Теперь все газеты пестрели заголовками на эту тему и рассуждениями о необычайно мощной финансовой поддержке и связях «Дер Грунда» во всем мире. Ходили даже слухи о некоем секретном «Зеленом фонде» и о том, что «Дер Грунд» финансируется швейцарскими банками и картелем бывших промышленников, ставших «зелеными». За две недели до налета в программе «Шестьдесят минут» рассказывали, как Майкл Шарп набирал свою команду головорезов для террористических акций. Теперь, после столь удачного налета, не было конца разговорам и рассуждениям о том, что все источники финансирования оставались под контролем у Майкла и что та самая команда его и освободила из тюрьмы.

Многие из газетных заголовков были посвящены Корту. Высказывалась надежда на то, что судебный процесс в Германии поможет раскрыть многие неясные до сих пор факты, поможет провести расследование на международном уровне.

Поэтому Корт даже не почувствовал особого удивления, когда увидел этого человека. Он взглянул на самолет, который, по-видимому, готовили для них с Моник, и увидел лицо одного из стюардов. Это был подручный Майкла Шарпа. Так, понятно. Значит, Майкл решил помешать Корту что-либо сказать следствию. Корт взглянул на Моник и слабо улыбнулся. Она ответила ему пустым взглядом. Оставалось только надеяться, что их посадят рядом в самолете. Хотелось бы умереть рядом с ней.

— С вами все в порядке? — спросил охранник.

Корт ответил широкой улыбкой. Он вдруг почувствовал небывалый подъем.

— Лучше не бывает, — ответил он.

Глава пятьдесят вторая

Дэггет сидел в холле второго этажа больницы, ждал. Мелькнула мысль о том, что, наверное, в эту самую минуту самолет оторвался от земли, самолет, который увозит Энтони Корта. Мысль эта лишь мелькнула и тут же уступила место другим, более важным. У него теперь были другие приоритеты в жизни, совсем другие. Поэтому он ответил Палмэну решительным отказом. Левин доделает начатое. А у него, у Дэггета, теперь есть кое-что поважнее.

Там, за плотно закрытыми дверями операционной, хирурги делали первую операцию его сыну. Десять дней назад Дункан впервые почувствовал тепло в обеих ногах. Это случилось через два месяца после того, как он упал с книжного шкафа, пытаясь добраться до сигнала пожарной тревоги. Рентген установил, что, вероятнее всего, в результате этого падения сдвинулся третий позвонок. Никто толком не мог