- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (106) »
Гайра Веселая Заяра Веселая СУДЬБА И КНИГИ АРТЕМА ВЕСЕЛОГО
I
С весны 1917 года занимаюсь революцией. С 1920 года — писательством.Артем Веселый
«СО ВСЕМ ПЫЛОМ И ЖАРОМ МОЛОДОСТИ»
Артем Веселый (Николай Иванович Кочкуров) вырос в Самарской рабочей слободке. О своей родне он писал: Родители. Отец[1]. Здоров. Силен. К алкоголю с молодых годов питал отвращение и пьяницей никогда не был, хотя случалось, с устатку выпивал. Крутой. Трудолюбивый. Честный. Упрямый. Широкая, бурлацкая натура. По происхождению крестьянин, но в городе с 7 лет. Дед и прадед по отцу. Безземельные крестьяне Симбирской губернии. Дед Николай умер в 40 лет от холеры. Прадед Фома жил до 100 лет. Мать[2]. До замужества (19 лет) росла в деревне, батрачила. За всю жизнь ни разу не болела. Родила 16 человек. С жизненным практицизмом соединила в себе любовь к природе и мягкость русской женщины. Дед и прадед по матери. Дед Кирсан, гвардейский солдат, убит в драке. Прадед Иван — крестьянин. Видимо, человек с большой инициативой — имел хорошее хозяйство. Вел крупную торговлю скотом. Содержал рыбачью артель 1. В начале 1970-х годов мы разыскали в Самаре двоюродную сестру отца Анну Васильевну Шепелеву. Отец Анны Васильевны и отец Артема были родными братьями. Она рассказала: «Когда дед Николай Васильевич помер, мачеха докормила пасынков — моего отца Василия, Егора и вашего дедушку, восьмилетнего Ивана — до весны, а потом привезла их в Самару да и бросила на постоялом дворе. Там под приглядом дворника они и росли, с малых лет втянутые в работу. Хозяин постоялого двора Сапунков держал извоз, у него братья работали ломовиками, или, по-местному, крючниками. Они возили мешки с зерном от элеватора на пристань и железнодорожную станцию. Работали бесплатно, только за харчи, иной раз хозяин справит рубаху да штаны — и то ладно. Из братьев Иван был самым слабосильным. Когда подрос, приглянулся сапунковской сестре. Но девушка была рябая, ему не нравилась: „Куды мне эдака тёрка!“»… Женился Иван на деревенской девушке-батрачке Федоре Кирсановне. Семья жила в подвале на монастырском подворье. Один за другим рождались и умирали дети. В живых остались двое — Николай и Василий. Со временем Иван Николаевич обзавелся пролеткой, но извозчик, по словам Анны Васильевны, был из него неважный: не хватало бойкости. «Бывало, встанет на углу и сиди-и-и-ит, ждет седока, а сам дремлет. Из себя был высокий такой, да болел часто. А вообще-то сказать, Иван не пил, не курил, ничего такого не делал — они дружно жили…» 17 (29) сентября 1899 года у Ивана Николаевича Кочкурова и Федоры Кирсановны родился сын Николай.В книге «Мои лучшие страницы» (1927 г.) Артем Веселый писал: В самом раннем детстве попал на Волгу в рыбачью артель, в которой и плавал два лета и две весны. Недолгое время перед революцией работал на Самарском трубочном заводе, на ломовой; учился в приходской и городской школах. Весной 1917 года, в самом начале революции, вступил в партию большевиков, в каковой работаю и до сих пор 2. Весть о Февральской революции была получена в Самаре, как и всюду, неожиданно. Первый митинг собрался в театре «Олимп». Незабываемое зрелище… На трибуну один за другим поднимаются представители профсоюзов, фабрик и воинских частей с заявлением о присоединении к революции, об активной поддержке революции. Единодушно требование освободить политических заключенных, в места ссылки летят приветственные телеграммы. Собравшиеся, стоя, без шапок, сбиваясь — слов многие еще не знают, — но с величайшим воодушевлением поют «Вы жертвою пали», «Марсельезу», «Варшавянку»… 3 В марте Николай Кочкуров вступил в партию большевиков и начал работать в газете «Приволжская правда», первый номер которой вышел 17 сентября. В редакции Кочкурову поручали техническую работу, иной раз доверяли держать корректуру. Он пробует писать и сам, задумывает пьесу «Разрыв-трава» о жизни рабочей слободки. Главным редактором газеты был А. Х. Митрофанов[3]. «Алексей Христофорович многое делал для привлечения в редакцию начинающих журналистов из рабочих, — пишет самарский краевед К. И. Шестаков, — с осени 1917 года на страницах „Приволжской правды“ появились материалы Николая Кочкурова. […][4] Свои первые шаги в журналистике он совмещал с участием в боевой дружине… Сын волжского грузчика — крючника, как тогда говорили — сам с детства познавший тяжкий труд, он был полон революционного энтузиазма. Писал свежо, необычно, но нередко не считаясь с грамматикой.[…] Алексей Христофорович любил его по-отечески, умело направлял развитие своеобразного таланта» 4. Николай Кочкуров знакомится с образованными людьми, подружился с семьей Мундецен; хозяин дома — партийный работник, жена — актриса. Эмилия Ивановна Мундецен рассказала нам много десятилетий спустя: «Иногда он шокировал нас, новых его знакомых. Он совершенно не признавал условностей, не пытался показать себя с наилучшей стороны. Если я отчитывала его за какие-нибудь промахи, он говорил: „Не забывайте, я рос в рабочей слободке“» 5.
Из воспоминаний Ольги Миненко-Орловской У него всегда была масса заданий, маленьких и больших, и к каждому он относился со всей горячностью. Внешне замкнутый, он был по натуре очень общителен, и вскоре вокруг него образовался молодежный актив, в который вошли и мы с сестрой и братом […] Я была воспитана в интеллигентной семье. Язык Артема звучал непривычно и ярко для моего слуха. — Пиши, — говорила я ему. — Обязательно пиши. Может быть, из тебя будет писатель! — Рад бы писать, — басил он, — да разве время сейчас! Люди со штыком, а я с пером. Смешно! Я доказывала ему, что боевое перо не уступит штыку. Он отвечал: — Может, чье-то и не уступит. А кому нужны сейчас мои литературные кляксы? Мне еще науку надо догонять конным шагом […] Но писать его тянуло и в семнадцатом. Кружась по городу с разными поручениями, он останавливался на ночлег там, где застигла ночь. Иногда заходил к нам. Тогда брат переселялся в нашу с сестрой комнату и уступал ему свою. Оставшись один, он сейчас же брался за перо, и было слышно, как всю ночь он ходил по комнате, разговаривая с самим собою вслух 6.
В герое
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (106) »