выпуская его руку.

– А там – выше облаков, как?

– Солнца много, – сказал я.

– А птицы там летают?

– Не видел.

– А звезды? Огромные? Да? – Он смотрел мне в глаза.

– Да нет, вроде. Такие же. Только их больше почему-то, – сказал я.

Он отвернулся и стал опять смотреть на город.

Мы с Тимкой заперли дверь и начали спускаться по лестнице.

– Дед. А это твой знакомый? – спросил Тимка.

Я промолчал, не зная, что сказать.

– А что у него за железка за спиной? – не унимался он.

–...Это не железка, Тимка, это – пропеллер, – ответил я, потеряв что-то навсегда.

Когда я родился, дома никого не было

– Когда я родился – дома никого не было.

На столе стояла литровая банка с молоком и тарелка, накрытые салфеткой. Лежала записка: «Не забудь, как придешь, попить молока. Перекуси до моего прихода».

Заботливые.

У печки лежал кот. Или кошка? Вроде – кот?!

По столам не лазит, – одобрительно подумал я.

Кот заметив меня, встал, выгнул спину, улыбнулся, ещё раз потянулся и опять лёг.

А кот с пониманием! Не мешает. А то начнёт ластиться…

Он мне нравился. Я огляделся.

Печка побелена. Вьюшка закрыта. Перетрубье чистое – не дымит! Чистенько, аккуратненько.

Та-а-ак!.. За печкой пустых бутылок нет.

Занавески раскрыты. И это правильно. Побольше света. А что скрывать? Кому надо – тот и так уж всё высмотрел. «Ой! Соль кончилась...Дайте немного». А сами глазами вправо¬-влево. На дурака рассказ!..

Занавесочки ¬ веселенькие. Мелкий цветочек. Это хорошо. Мелкий цветочек нравится серьёзным людям.

Потолок побелен. Желтизны нет. Тоже хорошо,– в доме не курят.

Детской одежды нет – буду первым. Игрушки есть – на первое время хватит.

На полу половики. И это хорошо. А то взяли моду – паласы стелить. И кошка в доме!.. Замучаешься потом блох ловить.

Фотографии на стене. Тоже хорошо, что стариков не забывают.

Нормально у них тут! Просторно. Для кроватки место есть. В матице крюк есть. В углу ещё один. Пристроят меня на первое время …

Я обошел весь дом,¬ всё нормально: постели застелены, ведро вынесено, холодильник не пустой, грязной посуды нет.

Хорошо!

Пожалуй, я останусь. По мне тут! – решил я.– От добра – добра не ищут!

Узнать бы какой месяц?!

О! Будильник есть. Так! 10–30. Так! Где там солнышко?! Градусов 30 будет к горизонту в 10¬30...Значит, – март! Так... март! Это, что получается?.. А получается… а получается... что официально я появлюсь здесь где-то под Новый год!

...Ну и что?!

Следующим летом уже яблоки сосать буду, и зубами скрести их...Витамины...Нормально! Проживем!

Со мной-то полегче им будет! А то вдвоём?!..

Не дело – в целом доме и вдвоем!

Всё! Точно! Останусь ка я тут! С ними.

С мамой! С папой!

Брат

Сашка Новичихин ждал меня около школы.

– У меня брат родился! – сказал он заговорщицки. – Маленький. Хочешь посмотреть? Если хочешь – после школы пойдем. Мамка сразу куда-нибудь соберется, а я тебе покажу.

Я махнул головой в знак согласия. Интересно.

– А когда родился? Вчера? – спросил я Сашку.

– Не знаю. Может вчера, может позавчера. Мамку в Майну увезли еще на той неделе.

Вчера вечером приехала с тетей Нюрой.

– А отец где?– я хотел узнать, – где дядя Коля.

– Так за медведем ушел. Вчера днем и ушел. Он да еще, дядя Миша, дядя Федя и дядя Леня. Вчера ушли. Днем ушли.

– А зачем медведь-то?

– Как зачем? Я же говорю, – брат родился. Как без медведя-то? Ты чё?..

Сашка смотрел на меня с удивлением.

– У нас только так! Мой медведь был третьим. У Мишки – первый, у Васьки – второй, у меня – третий! У каждого – свой! У нас так… – Сашка замолчал.

Сашка был из местных. Мы-то в Саяны приехали недавно. Папа был «из-под Москвы». Здесь все, что до Урала – «у нас», за – «из-под Москвы». Кроме Ленинграда.

Ленинград был отдельно. Все остальное – «из-под Москвы».

– А зачем? Медведь-то зачем? – я посмотрел на Сашку.

– Как зачем?.. – Сашка демонстративно выпучил глаза и сдвинул шапку на затылок. – А как по–другому-то? Пока папка шкуру медведя на стене дома не растянет – братана-то не покажут ему...Не положено…

А потом… Братану-то своя шкура нужна… Я чё ему свою отдам что–ли? Да и Мишка с Васькой не отдадут… Не положено… – Сашка задумался. – Не положено так. Своя шкура должна быть у него. Пусть по своей ползает, – добавил и, по-моему, на кого-то обиделся. – Время-то выбрал неудобное родится-то… Снег только лег … Намучаются мужики-то… Но ничё, папка ловкий… Да и четверо идут, не один, чай… Дядья-то тоже… – Сашка покрутил ладонью около уха. – На лыжах с лошадьми ушли, – добавил Сашка, помолчав.

– Ну и что там с медведем-то –...я не знал как спросить.

– А чё с медведем?.. Будут ходить по тайге – пока не покажется, или пока собаки не приведут к нему…

Будут говорить ему, что пацан родился, что силы ему нужны, такие как у медведя, что не станет ли он жить с братаном моим… Имя ему дадут…

И до следующего дня … Пусть думает… – Сашка тоже задумался.

– А потом? – мне стало интересно.

– А назавтра опять будут его искать… Если не найдут, то другого встретят. Ему все объяснять будут… И опять до завтра…

– А если медведь не согласится… Ну, жить с братаном твоим...– я не унимался.

– Если не согласится – беда… Но папка уговорит… Да и не один он. Четверо ушли ведь.

– А если не согласится? Все-таки…

– Если не согласится за девять дней, – мамка пойдет уговаривать медведя.

Не-е-е так нельзя… Пацану и без медведя… Да и пацан без имени как? Тоже нельзя. Без имени-то как? – Сашка думал. – Да нет… Папка – ловкий!..

– Ну, покажется медведь на следующий день и что?.. – мы уже сидели с Сашкой за школой.

– Ну, покажется. Начнет на бой папку вызывать… Вроде: « А ты кто сам-то такой?» – Кругами будет ходить… Собаки будут крутиться, его на задницу сажать… За «голифе» хватать его. У медведя «голифе» на задних ногах. Самое больное место у медведя там. Он на собак… Лапой будет стараться попасть… Попадет – беда! Дедья будут хвалить медведя и говорить