- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »
бы ещё автобусы не ходили...
— Тогда, пройдя сорок километров пешком, ты и внимания не обратил бы на воздух. Далеко?
— А вот бабушкина хата, — сказал Митя, встав в гордую позу: ведь здесь он чувствовал себя в некоторой степени хозяином. В такую позу, видимо, становились великие полководцы, прежде чем сказать: «А вот туда, господа, мы бросим кавалерию. Я уверен, это будет неожиданностью для врага». — Ты не устал?
— Хо-го! — раздался за нашими спинами насмешливый голос. — О какой усталости может идти речь! Разве такие лихие и отчаянные путешественники устают? Разве у них есть на это право?
Мы моментально обернулись. Перед нами скалил зубы юноша лет четырнадцати, придерживая левой рукой потрёпанный велосипед.
— А какое замечательное снаряжение! — продолжал он. — Какие сачки! Берегитесь, бедные бабочки! А рюкзаки! Там, видимо, харчей не на один месяц. Юные Ливингстоны, бесспорно, сбились с пути, ведь Африка в совершенно противоположном направлении. Какое счастье для бегемотов и нильских крокодилов! Вы их всех переловили бы.
— Ну, чего тебе? — нахмурился Митька.
— Мне ничего. Я думал, это вам будет приятно познакомиться с мастером велосипедного спорта международного класса Василием Трошем. Конечно, в будущем.
— То есть с тобой? — осведомился я.
— Точно, юноша, я вижу, у вас незаурядный ум. Всегда приятно, знаете, поговорить с умным человеком.
— Ну вот, когда станешь мастером, мы с тобой и поговорим, — пообещал я. Мне смех этого типа отнюдь не понравились.
— Ну, ты! — сразу вскипел он. — Ты не очень нос гни. Умники нашлись, — ничуть не смущаясь, ответил хлопец, вывернув наизнанку своё предыдущее утверждение.
Он вскочил на свой велосипед и через мгновение испарился, как и не было.
— Неприятный субъект, — поделился впечатлением о нашем новом знакомстве Митька. Я возражать не стал.
До бабушкиного дома осталось совсем недалеко, когда впереди послышался вой, и сразу же и смолк, оборвавшись на высокой ноте. — Это что? — спросил я. — Не знаю, — пожал плечами Митя. — Может, корова какая-то или бык. — Никогда не думал, что корова может так выть. — О, ты не знаешь здешних коров, — пояснил Митя не совсем уверенно. — От них всего можно ожидать. Глубоко скрытый смысл таился за этими словами. — А чего же, Митя? Узнать коровьи способности я не успел, потому что тот же звук раздался снова и снова прервался. — Постой, постой, — нахмурился Митька. — Вот бабушкина хата, а вот... Да нет... но, пожалуй, так. Ну и чудак... Хотя... Конечно, эта словесная путаница ничего мне не объяснила, и я уже дёрнул друга за рукав курточки, когда услышал: «Митя, Митюня», — и увидел, как старушка, худощавая женщина с ведром в руке бросилась нам навстречу. — Бабушка! — Внучек!
Отведя на мгновение свои глаза от этой трогательной сцены, я воспользовался случаем, чтобы оглянуться вокруг. Нет, не удалось, потому что моё внимание немедленно привлекло окно через дорогу, откуда вновь взревели. «Может, действительно корова забралась в дом, и не знает, бедная, как вылезти», — подумал я. — Игнат, Игнат, перестань, ей же так! — закричала Митькина бабушка. — Перестань, дай хоть с внучком минуту поговорить. — А-а, приехал, — донеслось в ответ. Вдруг занавеска качнулась, метнулась в сторону, и в окне появился раскрасневшийся усатый крепыш с тромбоном в правой руке. — Здорово, Дмитрий! Вот оно что! — Так это вы! — засмеялся Митя. — Здравствуйте, дядя Игнат. Я так и не додумал, кто это. Точнее, сначала думал — вы, а потом, нет, думаю, не вы. Потом опять думаю — вы, а потом... — Я, я, а кто же, — доброжелательно рассмеялся усач и развёл руками, как бы сам себе удивляясь, что это он взялся за такое занятие. — А вы в позапрошлом году на мандолине играли. Так тихо было... И приятно. — А, мандолина, — отмахнулся тот. — Тромбон — это, я тебе скажу, да! — А я тебе скажу, Игнат, — вставила тоже бабушка, — хватит на сегодня. — Да я и кончаю. Всё. Ради такого случая... А это кто? — бросил заинтересованный взгляд на меня. — Ой, и правда! — всплеснула руками бабушка. — Я, — ответил я.
Так и состоялось наше знакомство. Услышал я впоследствии, Игнат Диденко, по-уличному Фа-Диез, был музыкантом. Причём не по призванию, а через развитое чувство ответственности перед односельчанами. Закончив восемь классов, он стал заведующим клубом. В наследство от предшественника ему достались большой замок на входную дверь, и таинственные двери в небольшой пристройке. Когда он подобрал, наконец, свой золотой ключик к той дверце, то увидел, что за ними томится сильно поредевший за время заведования его предшественника малый духовой оркестр — я, конечно, имею в виду инструменты. Яркий луч солнца, проникший в каморку вслед за Игнатом, тускло поблёскивал на покрытой пылью меди, и тут Фа-Диез понял, что его призвание — в возрождении музыкальной культуры села. «Создать настоящий оркестр и научиться играть самому», — такой предстала перед ним задача номер один. Фа-Диез выполнил её только наполовину, потому что сам так ни на чём и не играет. Он пробовал играть и на геликоне, и на кларнете, на гитаре и на валторне, но бросал, едва выучившись брать несколько чистых нот. «Этот инструмент не для меня, — говорил он. — Я хочу найти именно свой инструмент». Давно уже в селе существует довольно приличный оркестр, уже и Фа-Диез стал женатым и усатым дядей, но так и ищет именно свой инструмент. В последнее время появилась надежда, что им станет тромбон. Может, хоть на тромбоне научится он прилично играть, — такой вопрос волновал, вероятно, фа-диеза и, конечно же, всех его соседей. Но сегодня, пожалуй, мы изрядно помогли соседям своим приездом. Дядя Игнат отложил свою науку на завтра. — Доброздоровечка! — крикнул кто-то с улицы. — Ну, начинается, — прошептал Митя. — Сейчас полсела сюда привалит. Пойдём где-то спрячемся, — и помчался не слишком вежливо за дом. Я пошёл было за ним, но тут меня остановил тот же голос: — Куда это ты, Митя, не узнаёшь меня? Я оглянулся. В калитку заходил старичок в тёмных полосатых штанах, вделанных в запылённые сапоги, в синем видавшем виды пиджаке и фуражке. — А, здравствуй, Игнатьевич, — ответила Митькина бабушка, выглянув из погреба. — Здравствуйте, — смущённо поздоровался я. — Ну и изменился ты, — кивнул старик, останавливаясь посреди двора. — А? — донеслось из погреба. — Изменился, говорю, Демидовна, внучек твой, — повторил старик, всматриваясь в меня. — Подрос. — Конечно, подрос, — радостно согласилась бабушка,
До бабушкиного дома осталось совсем недалеко, когда впереди послышался вой, и сразу же и смолк, оборвавшись на высокой ноте. — Это что? — спросил я. — Не знаю, — пожал плечами Митя. — Может, корова какая-то или бык. — Никогда не думал, что корова может так выть. — О, ты не знаешь здешних коров, — пояснил Митя не совсем уверенно. — От них всего можно ожидать. Глубоко скрытый смысл таился за этими словами. — А чего же, Митя? Узнать коровьи способности я не успел, потому что тот же звук раздался снова и снова прервался. — Постой, постой, — нахмурился Митька. — Вот бабушкина хата, а вот... Да нет... но, пожалуй, так. Ну и чудак... Хотя... Конечно, эта словесная путаница ничего мне не объяснила, и я уже дёрнул друга за рукав курточки, когда услышал: «Митя, Митюня», — и увидел, как старушка, худощавая женщина с ведром в руке бросилась нам навстречу. — Бабушка! — Внучек!
Отведя на мгновение свои глаза от этой трогательной сцены, я воспользовался случаем, чтобы оглянуться вокруг. Нет, не удалось, потому что моё внимание немедленно привлекло окно через дорогу, откуда вновь взревели. «Может, действительно корова забралась в дом, и не знает, бедная, как вылезти», — подумал я. — Игнат, Игнат, перестань, ей же так! — закричала Митькина бабушка. — Перестань, дай хоть с внучком минуту поговорить. — А-а, приехал, — донеслось в ответ. Вдруг занавеска качнулась, метнулась в сторону, и в окне появился раскрасневшийся усатый крепыш с тромбоном в правой руке. — Здорово, Дмитрий! Вот оно что! — Так это вы! — засмеялся Митя. — Здравствуйте, дядя Игнат. Я так и не додумал, кто это. Точнее, сначала думал — вы, а потом, нет, думаю, не вы. Потом опять думаю — вы, а потом... — Я, я, а кто же, — доброжелательно рассмеялся усач и развёл руками, как бы сам себе удивляясь, что это он взялся за такое занятие. — А вы в позапрошлом году на мандолине играли. Так тихо было... И приятно. — А, мандолина, — отмахнулся тот. — Тромбон — это, я тебе скажу, да! — А я тебе скажу, Игнат, — вставила тоже бабушка, — хватит на сегодня. — Да я и кончаю. Всё. Ради такого случая... А это кто? — бросил заинтересованный взгляд на меня. — Ой, и правда! — всплеснула руками бабушка. — Я, — ответил я.
Так и состоялось наше знакомство. Услышал я впоследствии, Игнат Диденко, по-уличному Фа-Диез, был музыкантом. Причём не по призванию, а через развитое чувство ответственности перед односельчанами. Закончив восемь классов, он стал заведующим клубом. В наследство от предшественника ему достались большой замок на входную дверь, и таинственные двери в небольшой пристройке. Когда он подобрал, наконец, свой золотой ключик к той дверце, то увидел, что за ними томится сильно поредевший за время заведования его предшественника малый духовой оркестр — я, конечно, имею в виду инструменты. Яркий луч солнца, проникший в каморку вслед за Игнатом, тускло поблёскивал на покрытой пылью меди, и тут Фа-Диез понял, что его призвание — в возрождении музыкальной культуры села. «Создать настоящий оркестр и научиться играть самому», — такой предстала перед ним задача номер один. Фа-Диез выполнил её только наполовину, потому что сам так ни на чём и не играет. Он пробовал играть и на геликоне, и на кларнете, на гитаре и на валторне, но бросал, едва выучившись брать несколько чистых нот. «Этот инструмент не для меня, — говорил он. — Я хочу найти именно свой инструмент». Давно уже в селе существует довольно приличный оркестр, уже и Фа-Диез стал женатым и усатым дядей, но так и ищет именно свой инструмент. В последнее время появилась надежда, что им станет тромбон. Может, хоть на тромбоне научится он прилично играть, — такой вопрос волновал, вероятно, фа-диеза и, конечно же, всех его соседей. Но сегодня, пожалуй, мы изрядно помогли соседям своим приездом. Дядя Игнат отложил свою науку на завтра. — Доброздоровечка! — крикнул кто-то с улицы. — Ну, начинается, — прошептал Митя. — Сейчас полсела сюда привалит. Пойдём где-то спрячемся, — и помчался не слишком вежливо за дом. Я пошёл было за ним, но тут меня остановил тот же голос: — Куда это ты, Митя, не узнаёшь меня? Я оглянулся. В калитку заходил старичок в тёмных полосатых штанах, вделанных в запылённые сапоги, в синем видавшем виды пиджаке и фуражке. — А, здравствуй, Игнатьевич, — ответила Митькина бабушка, выглянув из погреба. — Здравствуйте, — смущённо поздоровался я. — Ну и изменился ты, — кивнул старик, останавливаясь посреди двора. — А? — донеслось из погреба. — Изменился, говорю, Демидовна, внучек твой, — повторил старик, всматриваясь в меня. — Подрос. — Конечно, подрос, — радостно согласилась бабушка,
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (14) »