Травником, тот, которого упоминал Михаил перед смертью. Травник тоже как-то связан со всеми этими таинственными делами, и теперь у меня есть два повода, чтобы заглянуть к нему. Он спец по сборкам из различных артов и аномальных растений. Более того, Травник разбирается в артефактах, которые формируются не только обычными, более распространенными аномалиями, но и теми, что возникают в Лесу. Лесные аномалии – редкие и странные, их очень мало кто видел. Травник умеет ходить по Лесу, хотя и не глубоко, у самой границы, но все же может перемещаться по нему, не вызывая реакции в виде торнадо ядовитых спор, атаки мутантов или Шторма.

Настоянная на особых травах лечебная мазь, которой Ксюха замазала мою рану, неплохо помогла. Я хромал, но идти мог достаточно бодро. Плюс топлива в байке еще немного есть. Значит, нужно обогнать отряд, за которым слежу, перейти реку по броду, добраться до Мичуринска-2, найти Травника, живущего в дворницкой старого парка, и попросить его сделать для меня «душистую мину», которую он сам называет более умно: феромонный манок. И поставить ее на мосту прежде, чем бандиты проедут по нему. Тогда этот путь будет для них закрыт, если только они не конченые психи. А другого, если не хочешь искупаться, на долгие километры нет, кроме брода, конечно, но по нему – только на своих двоих.

Скатив байк с вершины, я завел его и поехал наискось к прежнему направлению, чтобы по большой дуге, под прикрытием холмов, обогнуть стоянку и достичь реки в районе брода.

* * *

Как по заказу, байк умер прямо на берегу. Хрипнул на прощание движком и затих.

В этом мест дно было совсем близко, из воды торчали большие плоские камни. На другом берегу росли деревья, за ними начиналась низина, где стоял Мичуринск-2. Михаил называл его наукоградом, но, по-моему, это был скорее наукопоселок: несколько десятков небольших домов стояли ровными рядами вокруг аккуратного квадрата экспериментального парка, в центре которого располагалось здание института. Мы как-то заглянули туда – ничего интересного. Пустые гулкие залы, коридоры и лаборатории, откуда вынесли все мало-мальски ценное. Более интересным был сам парк, где до Пандемии институтские ученые разводили новые виды растений.

Теперь в Мичуринске жили десятка два бродяг.

Я снял с багажника рюкзак, накинул лямки на плечи. Повесил «вал» за спину, на поясной ремень сбоку прицепил «махновку». Байк решил не бросать на берегу возле брода. Если у меня все сложится, то вскоре этой переправой воспользуются бандиты, нечего оставлять им улику, даже если они вряд ли поймут ее значение.

Откатив байк в сторону, где было поглубже, спихнул его в воду и вернулся. Отсюда до моста с километр, меня не увидят. Сняв ботинки и закатав штаны, шагнул на камень. Вода плескалась между голышами, накатывала на них, пенилась и булькала. Когда добрался до середины реки, рядом громко плеснуло. Темное гибкое тело скользнуло к камням, и я схватился за «вал». Вроде большой рыбы, но слишком уж активно оно извивается там, да и тонкое какое-то… может, угорь? Только длинный слишком, больше щупальце напоминает. А тело, выпустившее его, где тогда – на дне сидит? Воображение живо нарисовало этакий мясистый клубень размером с человека, присосками удерживающийся на дне, с торчащим из верхушки пуком щупалец, что хищно извиваются в мутной воде. На душе стало как-то тревожно. Спокойно, Стас! Смело, решительно и быстро валим отсюда с максимальной скоростью!

Я зайцем заскакал по камням. Про водных мутантов до сих пор ничего не слышал, не видел их – и хочу дальше оставаться в неведении. Почти достиг берега, когда сзади чвиркнуло, и в поясницу мне ударила тугая струя воды, явно выпущенная под приличным давлением. Нога поехала на скользком камне, я сиганул дальше, на берегу развернулся с «валом» наизготовку, но успел заметить лишь, как нечто темно-лиловое, склизкое, похожее на кишку, с хлюпаньем втянулось обратно под воду.

Чертовы твари! Откуда они берутся в таком количестве и разнообразии? Такого ведь не должно быть: чтобы закрепился новый вид, требуется много времени. И Михаил про это говорил, да и я читал в учебниках, которые он мне когда-то подсовывал… С другой стороны, тот же Травник иногда вещает нечто-то заумное про онковирусологические факторы, в разы ускоряющие мутации, про биологический вектор цивилизации и… Стоп! Вектор. А не связано ли это с тем вектором, который упоминал Михаил перед смертью? Рука сама собой потянулась к груди, нащупала висящий под рубахой кулон-ключ. «V», перечеркнутая зигзагом… Что за «V» – понятно, первая буква слова «вектор», а что значит зигзаг? Или это буква «Z», стилизованная под молнию? Похоже, вообще-то… Ладно, и что у нас начинается на «зет»?

Лес с ним, решил я, не до того сейчас, но позже на эти темы обязательно еще поразмышляю. Решив не стрелять по щупастой речной твари, чтоб не подымать шума, снова повесил «вал» на плечо и быстро зашагал прочь от реки.

Город начинался в долине сразу за плоской прибрежной возвышенностью. На краю ее я остановился, разглядывая открывшийся внизу пейзаж.

Мичуринск проектировали люди без воображения: квадрат парка, вокруг ровными рядами дома. Но сейчас эту правильную геометрическую картину нарушала протянувшаяся с севера полоса Леса. Конец ее приходился на ближний ко мне край парка, примерно на то место, где стояла дворницкая – жилище Травника.

Сверху захваченный Лесом участок казался немного темнее окружающего, словно был присыпан пеплом. Мне показалось, что вижу дворницкую – маленький светлый коробок… не понять, дотянулся до нее Лес или нет. Чем дальше от меня, тем щупальце становилось шире и, в конце концов, превращалось в большую, захваченную Лесом область. Своеобразный лесной оазис посреди «чистой» территории. Такие пятна иногда возникали на свободных от Леса территориях. Местные туда никогда не ходили, кроме Травника, который в поисках артефактов и редкой флоры посещал всевозможные, в том числе и опасные, места. Но почему именно сейчас Лес потянулся к Мичуринску?

Я оглянулся на реку. Отсюда мост не виден. Нельзя мне упустить Зверобоя с его людьми! Ведь они, наверное, направляются к этому полигону смерти, чем бы тот ни был. Слежка за ними может привести к разгадке многих, а то и всех тайн. Я узнаю, кто на самом деле был мой отец, откуда они Михаилом знали друг друга. Ну и месть, конечно. Острое, жгучее желание завалить распявших Мишу уродов не отпускало меня ни на секунду. Не прощу себе никогда, если не убью этих сволочей, которые пытали моего друга и прибили его к борту грузовика!

Но если Лес добрался до дворницкой, Травник мог погибнуть. Или ушел оттуда. Или… ладно, чего