помахала рукой в ответ. На расстоянии она была похожа на крошечную куколку с двигающимися ручками, посаженную верхом на лошадку-качалку.

Пэйнт несся к нам со скоростью ветра. Его полозья, казалось, не касались земли. Мы встретились на равнине, где Пэйнт замедлил бег. Прежде, чем я подбежал к Саре, она уже успела спрыгнуть с Пэйнта. Боже, как восхитительно она кипела от бешенства!

— Ты снова добился своего! — закричала она. — Я не смогла остаться! Ты все мне испоганил! Как я ни старалась, я не смогла забыть того, что вы со Свистуном мне наплели. Ты знал, что так все и получится! Ты все рассчитал. Ты был так уверен в себе, что даже оставил Пэйнта, чтобы он довез меня до города!

— Сара, — запротестовал я, — ради Бога, не кипятись.

— Нет, — орала она, — ты меня выслушай! Ты все испортил, ты лишил меня радости наслаждаться волшебством, ты, ты!..

Она вдруг замолчала на полуслове, и было похоже, что она вот-вот разрыдается.

— Нет, не то, — сказала она уже спокойнее, — виноват не только ты. Все мы виноваты. С этими нашими мелочными препирательствами…

Я подошел и обнял ее. Сара приникла ко мне.

— Майк, — сказала она приглушенно, уткнувшись лицом в мою грудь. — Мы не сможем отсюда выбраться. Все наши усилия ни к чему не приведут. Они нас просто не выпустят.

— Если благородный сэр соблаговолит бросить только один единственный взгляд, — вежливо вмешался Пэйнт, — ему сразу станет ясно, о чем говорит благородная леди. Они преследуют нас всю дорогу. Они, как гончие псы, идут по нашему следу. И они постепенно нас нагоняют.

Я поднял глаза: их тела перекатывались через изрезанную холмами линию горизонта. На нас надвигалась орда чудовищ.

Толкая и сшибая друг друга, они яростно мчались к нам, некоторые скатывались по склонами под напором поджимавших сзади животных. Их были сотни, а, может быть, тысячи. Они не приближались, а, скорее, наплывали, как волны, перекатываясь через вершины холмов, обтекая их с флангов.

— И сзади тоже они, — сказал Роско неожиданно тихим голосом.

Я повернул голову и увидел, как чудовища появляются на седловине хребта, через который мы только что перевалили.

— Ты ведь нашел куклу, — сказала Сара.

— Какую еще куклу? — раздраженно спросил я. В такой момент она, конечно, сумела выбрать самый важный предмет для разговора…

— Куклу Тэкка, — пояснила она. Она протянула руку и вытащила куклу из кармана моей куртки. — Ты знаешь, за все время, пока Тэкк носил ее с собой, я так ни разу и не удосужилась ее рассмотреть.

Зверей становилось все больше, их была тьма, и они приближались со всех сторон. Волны их тел вскипали на склонах холмов. Чудовища образовали сплошную бурлящую массу, а мы ютились на островке, грозящем вот-вот скрыться под волнами.

Роско встал на колени и расчистил ладонью пятачок земли.

— На черта тебе это нужно?! — завопил я.

Картина была потрясающая: мы со всех сторон окружены монстрами, и в этот момент Сара разглядывает куклу, а этот железный идиот, стоя на коленях, колдует с математическими уравнениями.

— Иногда создается впечатление, что весь окружающий мир немножко сошел с ума, — невозмутимо провозгласил Пэйнт, — но пока вы — капитан, а я на посту…

— Хоть бы ты помолчал! — рявкнул я на него.

Кругом было достаточно объектов, достойных самого пристального внимания, чтобы позволить себе отвлекаться на болтовню глупой лошадки.

Они окружали нас, и как только стая приходила в движение, волны их тел начинали колыхаться со всех сторон.

— Капитан Росс, — сказал Роско, — кажется, мне удалось найти то, что нужно.

— Ладно, оценка — отлично, — ответил я.

Сара придвинулась вплотную ко мне. Ее винтовка свисала на ремне через плечо, а в руках была дурацкая кукла, которую она прижимала к груди так же бережно, как когда-то Тэкк.

— Сара, — сказал я. И тут я произнес то, что никогда бы не сказал; выговорил с дрожью в голосе, словно подросток, впервые решившийся на признание. — Сара, если мы выберемся из этой переделки, может быть, попробуем начать все с начала? С того момента, когда я переступил порог твоего дома на Земле, а ты встретила меня в холле… на тебе тогда было зеленое платье…

— И ты влюбился в меня с первого взгляда, — сказала Сара, — а потом ты оскорблял и высмеивал меня, а я отвечала тебе тем же, и все у нас пошло кувырком…

— Мы так с тобой хорошо схватывались, — сказал я, — что будет обидно оставить наш спор незаконченным.

— Ты — хулиган, — заявила Сара, — и я тебя ненавижу. Были мгновения, когда я тебя ненавидела так, что была готова убить. Но вспоминая эти минуты, я почему-то теряю голову…

— Давай винтовку, — сказал я. — И не забудь заткнуть уши.

— Есть другой выход, — перебила меня Сара. — Его подсказал Тэкк. Этот народ изобрел куклу.

— Чушь собачья, — заорал я. — А Тэкк — просто урод и никто другой…

— Тэкк все понял, — заорала она в ответ. — Он понял, что такое кукла А Джордж мог это и без куклы. И Свистун умел это проделывать сам.

Свистун, подумал я с грустью. С бочкообразным туловищем, семенящая маленькая многоножка, с множеством щупалец, жизнь, состоящая из трех фаз… Теперь он перешел в свое третье состояние, оставив часть себя во мне и унеся большую часть с собой… Будь он здесь, он бы знал, что делать…

Думая о нем, я почувствовал его присутствие, его отклик в моем сознании, как тогда, в мгновение нашей наибольшей близости, когда мои руки и его щупальца были сомкнуты в крепком пожатии и мы оба были как единое целое.

И вдруг это ощущение вернулось ко мне — все то, что я тогда узнал и почувствовал, а потом безуспешно пытался восстановить в памяти. Только одна моя половина осталась мною, другая была Свистуном, точнее, не только им, а всеми его соплеменниками, пришедшими вместе с ним. Они были рядом благодаря способности, привитой мне Свистуном, способности, позволявшей проникать в чужой разум и схватывать смысл его знаний, — словно на мгновение разрозненные интеллекты тысяч существ превращались в одно слитное коллективное сознание.

Мне вдруг стало доступным все: интуиция Сары, тайное предназначение куклы, велеречивая невнятица Пэйнта, смысл выведенных за земле уравнений Роско. Мне стала понятной многослойная структура скалы, которую я разглядывал; пребывая между жизнью и смертью, я постиг эту говорящую хронологию времен, повествующую о течении истории, о событиях, потрясавших когда-то эту планету.

И вдруг перед моими глазами открылось другое измерение. Я видел его так же ясно, как структуру времени, — конечно, не только своими глазами, но и глазами Свистуна, и тех, кто пришел вместе с ним. Передо мной лежало,