разительным. Адамович все больше и больше уходит в собственные переживания, его одолевают (и становятся постоянной темой) различные хвори, а литература постепенно отходит на второй план. Из явления культуры, нуждающегося в опубликовании, письма все более переходят в разряд интимных.

Письма Г.В.Адамовича к Ю.П.Иваску публикуются по оригиналам, хранящимся в: Amherst Center for Russian Culture. G.Ivask Papers. Box 1. Folders 2–3 (в дальнейшем — Amherst, с указанием номера коробки и папки, в которой они находятся). Публикатор выражает свою признательность Институту «Открытое общество» за предоставление гранта для работы в архиве, директору Центра проф. С.Рабиновичу за неизменную помощь в работе, а также всем коллегам, способствовавшим в поиске, и особенно О.А.Коростелеву и Л.А.Мнухину.

В то же время необходимо отметить, что сколько-нибудь полные комплекты газет «Русская мысль» и «Новое русское слово» за 1950-е и начало 1960-х отсутствуют в российских библиотеках, а воспользоваться фондами зарубежных библиотек удалось лишь в незначительной степени. Поэтому в комментарии есть несколько лакун, которые могут быть заполнены лишь при обращении к этим источникам.

Список используемых сокращений:

НЖ — «Новый журнал» (Нью-Йорк).

НРС — газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк).

Оп. — журнал «Опыты» (Нью-Йорк).

Письма Адамовича — Письма Георгия Адамовича (В.Рудневу, А.Гингера, А. Присмановой, М.Цетлиной, С.Прегель) / Публ. и прим. В.Крейда // Новый журнал. 1994. № 194. С. 257–319.

Письма к Маркову — ivanov georgij / odojevceva irina. Briefe an Vladimir Markov, 1955–1958 / Mit einer Einleitung herausgegeben von Hans Rothe. Koln; Weimar; Wien, 1994.

Письма Терапиано — «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано к В.Ф.Маркову (1953–1966) / Публ. О.А.Коростелева и Ж.Шерона // Минувшее: Исторический альманах. Вып.24. СПб., 1998. С. 240–378.

Письма к Чиннову — Из писем Георгия Адамовича Игорю Чиннову / Публ. М.Миллер // НЖ. 1989. КН.175. С. 246–262.

РМ — газета «Русская мысль» (Париж).

CASS — canadian american slavic studies. 2003. Vol.37. № 1–2.

Часто повторяющиеся в письмах адреса Адамовича указываются только при первом их появлении, далее заменяются пометой в угловых скобках <Адрес> или, если непонятно из контекста, названием города: <Манчестер>, <Париж>, <Ницца>.

1

Многоуважаемый Юрий Павлович

Насчет Гронского: лучше всего Вам было бы обратиться к его отцу, который все о нем Вам расскажет и, вероятно, пришлет и портрет его. Адрес: М. Gronsky, 45 rue des Galons, Meudon (S. et O.). France. Зовут его Павел Павлович. Если хотите, можете сослаться на меня. Он чтит память сына и собирается издать его стихи^[4].

Близко знала покойного Гронского Марина Цветаева^[5]. К сожалению, у меня нет под рукой ее адреса (где-то тоже в Медоне, под Парижем). Я его знал совсем мало — и не могу ничем Вам быть полезным.

Очень рад случаю послать Вам привет. Меня давно интересуют Ваши писания, а то, что Вы написали в последней «Нови», запомнилось особенно^[6]. Хорошо было бы, если бы Вы писали (вернее — печатали) побольше. У нас всюду — да и не только у нас — такое очерствение и отупение, что настоящий человеческий голос дорог. Крепко жму Вашу руку.

Георгий Адамович

30 янв<аря> 1935 Nice (France)

6, avenue Gustave Nadaud Cimiez

2

26/VII-<19>52 G.Adamovitch

c/o Mme Lesell 4, avenue Emilia Nice (A.M.) France

Дорогой Юрий Павлович

Спасибо за письмо. Я был вдвойне рад ему, т. к. все собирался Вам писать и почему-то не мог собраться! Чиннов^[7] сначала, при встречах, все спрашивал: «Написали Иваску?» — а потом перестал и спрашивать. С письмами у меня всегда беда. Иногда лежит письмо без ответа месяц, лежит год, и отвечать уже поздно!

Благодарю Вас искренне за то, что Вы, по-видимому, не очень на меня обижены. А кроме того — за добрые отзывы в печати, которые мне дороги не по тщеславию (насколько могу судить, у меня его мало), а потому, что исходят они от человека, как Вы. Некоторые Ваши суждения о поэзии меня поражали остротой и глубиной понимания (напр<имер>, несколько строк о Штейгере), и среди ворохов вздора на такие же темы я не мог не ценить внимания, исходящего от Вас^[8]. О Вашей антологии и выборе моих стихов^[9].

Делайте как знаете и берите что хотите. Отвечаете за выбор Вы, а не я, — значит, я не должен вмешиваться. Одна только просьба, не берите «За все, за все спасибо…»^[10]. Эти стихи очень нравились Зин<аиде> Гиппиус, которая даже мне написала о них что-то вроде «старика Державина, сходящего в гроб…»^[11]. Но меня они коробят. В них есть что-то, слишком direct^[12], не воплотившееся в поэзию и оставшееся голой мыслью или чувством. А есть одно стихотворение, которое я люблю, хотя оно и не заслуживает любви: «Ну вот и кончено…». Но все это — на Ваше усмотрение.

А вот что необходимо отметить: в стихах «Нет, ты не говори…» (очень старые стихи, им лет 30!) есть чудовищная опечатка^[13]. В сборнике моем «На Западе» напечатано:

Два «твердил»! Во втором случае надо шептал, а не твердил. Я доверил корректуру своему приятелю М.Л. Кантору, очень опытному человеку, а ошибки оказались повсюду^[14].

Не совсем понял Ваших слов <так!> о «забытых поэтах», Я не знаю ведь Вашего списка, не знаю, значит, и того, забыли ли Вы кого-нибудь^[15].

Из тех, которые «начали печататься после войны», — Величковский, пожалуй, лучше других. Но еле-еле. У Щербакова бывают строчки, но и только. У Тамары Величковской все гладко, но тоже: и только!^[16] Я не знаю, каков размер Вашей антологии. По-моему, было бы хорошо все-таки взять этих троих, а не одного только Величковского. Иначе огорчений и обид будет столько, что никакая поэзия не искупит! Да и разницу в достоинствах придется разглядывать в микроскоп.

О Есенине, которого Вы — по Вашим словам — «не принимаете». Я его не принимал очень долго. А потом меня вдруг прельстила его непринужденность, вольный склад его поэзии: этого с такой естественностью не было у нас ни у кого, кроме Пушкина. Есенин в поэзии — «дома», делает что хочет, держится как хочет, без всякой позы. Сравните с Блоком. Конечно, Блок гораздо больше, но рядом с Есениным он почти всегда — литература, в дурном смысле. Есенин действительно прост, а это качество такое редкое, что трудно им не восхититься. Когда-то Бицилли сделал удивительно меткое замечание, не помню где, Пушкин — единственный писатель, который в стихах свободнее, чем в прозе^[17]. Очень верно. Вот и Есенин свободен в стихах, а все другие сочиняют и пыжатся. У него, кстати,