время Дэн вышел на улицу освежиться. Март только начался, но снега уже почти нигде не было. Первое весеннее солнышко отражалось в стеклах проносящихся мимо машин.

«Ну, здравствуй, Москва! Я вернулся!»

Стоя на углу тротуара, Дэн наблюдал, как люди, самые обыкновенные, простые горожане густым потоком затекают в Метро. «Демократично тут у них, — подумал Дэн, — заходи, кто хочет, в мраморные царские дворцы, катайся на поездах, сколько влезет!»

Вспомнил о друзьях. «Что они подумали о моем исчезновении? Небось, похоронили уже… Надо будет придумать, что им сказать. Интересно, как там Лелик? Ирка…»

Подумав об Ирке, Дэн вспомнил Олю. Загрустил. Попытался представить себе Ирку лысой… Не получилось. Сумасшедшая мысль пришла в голову: «А что, если всякий, кого в Чанчос-Айресе приговаривают к высшей мере, попадает сюда? Может, и Ольгу тоже приговорят… ну, за дружбу со мной… и она сюда попадет?»

А в это время двое молодых людей в кафе, воодушевленные как успехом, так и коньяком, продолжали бурно восторгаться девизом, который придумал этот ненормальный парень в рогатой шапке и с провалами в памяти. Недаром говорят: «Все гении — сумасшедшие!»

Молодые люди не обращали никакого внимания на работающий в углу телевизор. Да и не было там ничего, заслуживающего внимания. Всё какая-то, надоевшая уже до смерти, политическая реклама. Ну, выборы же скоро. Вот и сейчас на экране агитировал за себя какой-то Петр Рыбка — мужик с татуировкой на шее в виде креста: «…отбывал наказание… жизненный урок… бесценный опыт… на благо сограждан… за одного раскаявшегося осемь праведников дают…»

Алексей Толкачев © 2006