недовольство как дерзкий нарушитель «табу».

Стивен Крейн, поднося свою «Мэгги» писателю Хэмлину Гарленду, во многом предшественнику, на поддержку которого, казалось, мог бы рассчитывать, написал тем не менее следующее: «Книга вселит в вас ужас, тут ничего не поделаешь, но я очень прошу, наберитесь отваги и дочитайте ее до конца».^[4]

Идиллический облик «Страны островерхих елей» Сары Орн Джуит достигнут ценой умолчания об иных сторонах этой жизни, что писательница сама признает, хоть и в косвенной форме. Так, в «Безземельном фермере», более раннем рассказе, она говорит: «Только Господу Богу известна вся история жизни, столь тщательно скрытая за серым фасадом новоанглийских сельских домов… На исхоженных подмостках этих провинциальных театров были разыграны трагедии и комедии с любовниками, злодеями и шутами. Вновь и вновь проходили здесь Джульетты, Офелии, Лиры и Шейлоки».

И наконец, на границе столетия Теодор Драйзер по выходе «Сестры Керри» (1900) был встречен таким недоброжелательством литературной общественности, что замолчал на добрый десяток лет.

Так что приведенные резкости Ван Вик Брукса в адрес американских писателей прошлого не были лишь проявлением максимализма и нетерпимости критика. И цитированная нами работа, и другие его выступления 20-х годов справедливо рассматриваются как мощный идейный толчок, много способствовавший реалистическому и гуманному направлению в новейшей американской словесности.

При всем том в наши дни, когда литература Соединенных Штатов Америки неотъемлемо и на равных правах участвует в общемировом литературном процессе, ее место в нем глубже осмысливается как самими американцами, так и европейскими критиками. Стал возможен более историчный, широкий взгляд и на ее исходные ценности, и на пройденный путь.

Представляется очевидным, что критический реализм в американской литературе XX века не мог бы одержать столь решительную победу, не имея достаточно глубоких корней в национальном сознании.

Борьба за свободного человека на свободной земле, протест против социального и расового неравенства были живы, не затухали и в, казалось бы, «тощие» годы развития американской духовной культуры и литературного творчества.

Уже в XVIII веке глава и символ «американизма» для всей просвещенной Европы — Франклин, односторонне представленный в жесткой концепции Ван Вик Брукса лишь как апологет буржуазного практицизма, до конца оставался верным своим просветительским взглядам, был стойким противником рабовладения и защитником гонимых индейцев.

Не оценены были по достоинству долгое время и заслуги американских романтиков. Отдавая должное Уолту Уинтмену, тот же автор «Америки, становящейся взрослой» даже не называет имени Германа Мелвилла («открытого» на собственной родине лишь позднее, в конце 20-х годов). Между тем сейчас общепризнано, что символика Мелвилла, как и культ природы у Торо, были выражением глубокой неудовлетворенности этих писателей буржуазно-утилитаристской цивилизацией в США, и в дальнейшем во многом питали американскую литературу XX века.

Бесспорную роль в развитии новейшего американского реализма сыграло воздействие европейских писателей, в частности русской литературы, сперва Тургенева и позже Толстого.

Вместе с тем эволюция Марка Твена, писателя, мало подверженного внешним влияниям, показывает, что гуманно-критический взгляд на американскую жизнь пробивает себе дорогу и в силу глубинных процессов в самой американской действительности, подъема передовой идейно-общественной и эстетической мысли.

В таком более сложном и противоречивом — но и более плодотворном — литературном и социально-культурном контексте следует знакомиться с американской повестью XIX и XX веков.

А. Старцев

Генри Торо КТААДН

Henry David Thoreau

Генри Дэвид Торо (1817–1862) родился в семье ремесленника в Конкорде (штат Массачусетс), где и провел всю дальнейшую жизнь. Как литератор, он примыкал к писателям-«трансценденталистам», группировавшимся вокруг философа и публициста Р.-У. Эмерсона. Непримиримый враг рабства, он активно участвовал в помощи беглым неграм-невольникам. В своей главной книге «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854) Торо повествует об экспериментально осуществленном им опыте «ухода из общества», чтобы жить в ненарушаемом единении с природой.

Повесть «Ктаадн» («Ktaadn») впервые опубликована в 1848 г. в нью-йоркском журнале «Юнион Мэгезин». Посмертно, в 1864 г. включена в книгу «Мэнские леса», составленную сестрой Торо Софьей и его другом Уильямом Эллери Чаннингом. На русском языке публикуется впервые.

* * *

31 августа 1846 года я уехал поездом, а затем пароходом из Конкорда в штате Массачусетс в Бангор^[5] и в леса штата Мэн; часть пути я предполагал проехать в обществе моего родственника, который занимался торговлей лесом в Бангоре и ехал по своим делам до Плотины на Западном Рукаве реки Пенобскот. Плотина находится примерно в ста милях от Бангора, в тридцати — от хоултонской дороги и в пяти — от последней жилой бревенчатой хижины. Оттуда я намеревался, одолев тридцать миль, подняться на Ктаадн, вторую по высоте вершину Новой Англии, а также посетить некоторые озера вдоль реки Пенобскот — один или с теми спутниками, какие могут там встретиться. В это время года лагеря лесорубов в такой глуши редки, ибо заготовка бревен уже окончена, и я был рад встретить рабочую артель, которая чинила все, что было разрушено большим весенним паводком. До горы легче и быстрее добраться — верхом или пешком — с северо-востока, по арустукской дороге и вдоль реки Уассатакуойк; но тогда вы гораздо меньше увидите лесов и вовсе не увидите великолепной реки и озер, не испытаете жизнь речника на его плоскодонном bateau.^[6] Время года было удачное, ибо летом целые тучи черных мух, москитов и мошкары, которую индейцы называют «невидатьихи», делают путешествие по лесу почти невозможным; но теперь их царствование, можно сказать, окончилось.

Гора Ктаадн, что на языке индейцев означает «самое высокое место», была покорена белыми людьми в 1804 году. В 1836-м ее посетил профессор Дж.-У. Бейли^[7] из Вест-Пойнта; в 1837-м — д-р Чарлз Т. Джексон,^[8] Главный Геолог штата; а в 1845-м — два молодых бостонца. Все они оставили описания своего восхождения. После меня там побывало несколько человек и рассказало об этом. Кроме перечисленных, почти никто, даже из числа лесных жителей и охотников, не подымался туда, и мода на эти восхождения придет не скоро. Гористая часть штата Мэн тянется от Белых