Должна быть какая-то разгадка. Всегда и на все была своя разгадка.
И она намеревалась выяснить все «почему»… ради жертв и ради их семей.
Также настало время для чего-то выдающегося. Она пришла сюда в двадцать семь, переехав с Манхэттена потому, что в Нью-Йорке было слишком дорого жить, и потому, что в обозримом будущем ее не ждало повышение в «Нью-Йорк Пост». План был таков: переселиться месяцев на шесть, немного подкопить денег, живя с матерью, и тем временем сосредоточиться на крупных рыбах: «Нью-Йорк Таймс», «Уолл Стрит Жорнал», может даже на работе репортера в «Си-Эн-Эн» [10].
На деле все вышло совсем иначе.
Сосредоточившись на экране, Мэлс взглядом очертила колонны, которые знала слишком хорошо, выискивая подсказки, которых не видела прежде… приготовившись найти ключ, открывающий дверь не просто ко всей трагедии, но и к ее собственной жизни.
Время пролетало мимо нее, а она – отнюдь не бессмертная…
Когда Мэлс ушла из отдела новостей примерно в девять тридцать, те строки с информацией появлялись перед глазами каждый раз, как она моргала, словно видеоигра, в которую она играла чересчур долго.
Ее машина, Джозефина, – двадцатилетняя серебристая Хонда Цивик с пробегом почти в двести тысяч миль[11]… и Фи-фи уже привыкла ждать ее холодными вечерами. Забравшись внутрь, она завела мотор от швейной машинки и двинулась в путь, оставляя тупиковую работу позади. Направилась в дом своей матери. В тридцать-то лет.
Завидная жизнь, как же. И она надеялась магическим образом проснуться завтра утром вся такая Диана Сойер[12], только без лака для волос?
Двигаясь по Торговой к выезду из города, она оставила офисные здания позади себя, проехала мимо цепочки клубов, а потом миновала полосу заброшенных служебных помещений под названием «хорошо-запирай-двери». Вдалеке, за заколоченными окнами, пейзаж сменился в лучшую сторону, когда она въехала в жилой квартал, район фермерских домов и улиц, названных в честь деревьев…
– Дерьмо!
Вывернув руль вправо, она попыталась объехать мужчину, который вывалился на дорогу, но было слишком поздно.
Она наехала прямо на него, сбивая с асфальта передним бампером, так, что он прокатился по капоту и угодил прямо в лобовое стекло машины, которое разлетелось на мелкие кусочки яркой вспышкой света.
Как выяснилось, это было первое из трех столкновений.
Полет мог означать лишь одно, и Мэлс с ужасом представила, как мужчину отбросило на асфальт.
А после она обзавелась собственными проблемами. Траектория увела ее с дороги, машина заскочила на обочину, тормоза замедлили ход, но недостаточно быстро… а потом вообще оказались бесполезными, когда ее седан сам пустился в свободный полет.
Дуб, освещенный ее фарами, помог ее мозгу сделать сиюминутный вывод: она влетит в эту хреновину, и будет больно.
Она врезалась не то со стуком, не то с хрустом, получился глухой звук, на который она обратила мало внимания… была слишком занята, встречая лицом подушку безопасности, отсутствие пристегнутого ремня смачно дало ей пинок под зад.
Точнее в лицо, как было в ее случае.
Она дернулась вперед и рикошетом отскочила назад, порошок из дополнительной системы безопасности попал в ее глаза, нос и легкие, вызывая жжение и удушье. А потом все затихло.
Впоследствии все, на что она была способна, – это оставаться там, где она оказалась, как и бедная, старенькая Хонда. Свернувшись вокруг спущенной подушки, она слабо закашляла…
Кто-то свистел…
Нет. Это был двигатель, выпускал пар из неположенного места, которое необходимо перекрыть.
Она осторожно повернула голову и посмотрела через боковое водительское стекло. Мужчина лежал на дороге, не двигаясь, совсем не двигаясь.
– О… Боже…
Радио в машине начало работать, сперва похрипывая, потом подзарядившись электричеством там, где, должно быть, закоротило. Песня… что за песня?
Из ниоткуда, посреди дороги вспыхнул свет, освещая кучу одежды, которая – как она знала – была на самом деле человеком. Моргая, она задумалась, не в это ли мгновение узнает о жизни после смерти.
Не такую сенсацию искала Мэлс, но она примет ее…
Но это было не божественное явление. Просто автомобильные фары…
Седан с визгом затормозил, из передних дверей выбежали двое, мужчина устремился к пострадавшему, женщина побежала к ней. Доброму Самаритянину Мэлс пришлось постараться, чтобы открыть дверь, но спустя пару попыток, свежий воздух заменил резкий, синтетический запах подушек безопасности.
– Вы в порядке?
Женщине было за сорок, она выглядела богато, волосы были убраны наверх, золотые сережки поблескивали, а ее элегантная, грамотно подобранная одежда совсем не подходила к месту происшествия.
Она потрясла айФоном.
– Я вызвала 911… нет, не двигайтесь. У вас может быть повреждена шея.
Мэлс подчинилась легкому давлению, оказанному на плечо, оставаясь лежать на рулевом колесе. – Он в порядке? Я совсем не видела его… он как с неба свалился.
По крайней мере, это она собиралась сказать. Ее уши услышали набор непонятных звуков.
К черту рану на шее; ее больше беспокоили мозги.
– Мой муж – доктор, – сказала женщина. – Он знает, что делать с мужчиной. Вы же подумайте о себе…
– Я не видела его. Не видела. – О, хорошо, в этот раз получилось лучше. – Ехала с работы. Не ви…
– Конечно, не видели. – Женщина присела на колени. Да, она была похожа на жену доктора… от нее дорого пахло. – Не двигайтесь. Спасатели уже в пути…
– Он жив? – Слезы набежали на глаза, заменяя одно жжение другим. – О, боже, я убила его?
Когда ее начало трясти, Мэлс осознала, что за песня играла.
«Ослепленный светом…».
– Почему мое радио до сих пор работает? – пробормотала она сквозь слезы.
– Что? – спросила женщина. – Какое радио?
– Вы разве не слышите?
Ободряющее похлопывание заставило ее нервничать.
– Просто спокойно дышите и оставайтесь со мной.
– Мое радио играет…
Глава 3
– Здесь жарко? В смысле, тебе не кажется, что здесь жарковато?
Скрестив свои