неузнаваемом обличье, феодальным институтам мало-помалу стали приходить монархические учреждения. Таким образом, рассматривая механизм правления Филиппа Красивого, рычаги которого действовали отнюдь не четко и постоянно переходили из рук в руки, невозможно получить представление о последнем великом Капетинге. В то время более чем когда-либо значимость тех или иных учреждений зависела лишь от людей, которые руководили ими, важность той или иной должности мог придать лишь занимавший ее человек. Таким образом, политика Филиппа Красивого очень часто оказывалась делом рук людей, чья должность или звание на первый взгляд даже не предполагали тех задач, разрешением которых они, по очевидности, занимались. Было бы непростительной ошибкой при изучении этой эпохи ограничиться лишь рассмотрением работы институтов. Действительно, что же это за Парламент, для которого проходят незамеченными основные судебные дела, что за Палата счетов, куда счета могут не поступать в течение долгих лет, что за резиденция короля, подобная огромному спруту со множеством щупалец?

Наряду с этими зарождавшимися институтами историю Франции – и, таким образом, политику королевства, определяла деятельность небольшого количества людей, чьи имена иногда были известны, но чаще оставались в тени. Следовательно, для того чтобы изучить и понять историю правления Филиппа Красивого, которое считают одним из самых богатых на тайны и необъяснимые события, очень важно знать, что это были за люди, кем они были, когда, в каком случае и в какой степени смогло проявиться их влияние. Знания о людях и их роли, точнее, о конкретном человеке и его особой роли, кроме того, позволяют уяснить некоторые факты, на которые не может пролить свет изучение события или целого ряда определенных событий, так как полученную информацию не с чем сопоставить. Так, например, французская политика августа 1314 г. в отношении Фландрии становится более понятной, если привлечь информацию, исходившую от конклава. В ожидании, пока появится обобщающий труд об истории правления Филиппа IV Красивого,^[1] мы предлагаем исследование деятельности человека, который, несмотря на заранее четко очерченный круг задач, занимался самыми разными вещами, ибо это позволяет понять, что собой представляла в данную эпоху жизнь в областях политики и дипломатии.

Многие из загадок, которыми изобиловал период правления Филиппа Красивого, связывают с именем Мариньи. Прежде всего возникает вопрос: кем был этот человек, чья судьба столь необычна, каково его происхождение и каким образом он добился положения, позволившего ему развить интересующую нас деятельность? Учитывая противоречивость свидетельств и мнений на этот счет, необходимо также постараться разобраться, насколько его роль была значима в действительности, ведь если одни хронисты, по видимости, чрезмерно преувеличивали значение Мариньи, то другие историки, естественно, отреагировали на это крайним его преуменьшением. Насколько же соответствовало действительности традиционное представление о Мариньи как о всемогущем королевском советнике? Для того чтобы узнать это, нам понадобилось найти ответы на вопросы о том, каким было его участие в политике Филиппа Красивого, в каких условиях, в отношении каких дел, вместе с какими людьми, с какими намерениями и инициативой, долей личной ответственности он направлял действия королевской власти, служил и помогал ей.

Наиболее запоминающийся момент биографии Ангеррана де Мариньи – его гибель 30 апреля 1315 г. на виселице в Монфоконе. Кроме того, именно это событие является объектом пристального внимания историков на протяжении вот уже двух веков; так как мы вряд ли смогли бы сообщить нечто новое о судебном процессе, о ходе которого рассказывают немногие хорошо известные тексты, мы решили попробовать выяснить, в какой мере Мариньи был виновен и насколько он заслуживал вынесенного ему приговора. Отказавшись заранее оправдывать или обвинять его, мы попытались выявить и осмыслить претензии, которые были ему предъявлены. Мы руководствовались желанием понять, а не осудить поведение Ангеррана и его поступки. Принимая во внимание то, что ранее довольно часто высказывались не изобилующие подробностями суждения, мы не посчитали возможным в рамках этого исследования избежать рассмотрения этого вопроса.

Мы постарались выяснить, реальными ли были все те богатства, которые приписывались советнику Филиппа Красивого, при том что в большинстве текстов, посвященных этому вопросу, содержался намек на то, что накоплены они были в результате грабежа, вымогательства и незаконных денежных махинаций. Чтобы уяснить для себя размеры состояния Мариньи, а также то, каким образом оно было приобретено, нам пришлось произвести детальное исследование его имущества, главным образом в земельных владениях. Дошедший до нас картулярий позволил нам довести эту работу до конца, а сохранившаяся опись от 1315 г. стала одним из важнейших элементов составленного нами описания. Помимо сделанных нами выводов юридического и экономического характера мы смогли дать ответ на вопрос, относящийся к сфере политики: давал ли советы королю честный человек или они исходили от мошенника?

Мы изучили биографии Гильома де Ногаре, Гильома де Плезиана II, совсем недавно, Пьера Флота.^[2] Труд, написанный Пьером Клеманом, являлся единственным цельным сочинением о Мариньи. Существование этого обобщающего исследования, полного поспешно сделанных и ничем не обоснованных выводов, нужно было просто принять к сведению; кроме того, совершенно очевидно, что автор высказывал свое субъективное мнение, пытаясь реабилитировать своего героя. Что касается небольшого сочинения маркиза де Бомануара, оно может представлять интерес единственным образом потому, что в нем даются ссылки на некоторые сейчас уже утерянные документы местного значения; но поскольку автор этого труда раз и навсегда решил, что все свершения, произошедшие за время правления Филиппа Красивого, были делом рук Мариньи, вряд ли можно с доверием относиться к каким-либо утверждениям этого далекого потомка Ангеррана де Мариньи.

Некоторые другие отдельные работы также были посвящены Мариньи, причем их ценность далеко не одинакова. Годфруа-Менильглез и Ш.-В. Ланглуа занимались исследованием письма к Симону Пизанскому; Симиан посчитал, что внес значительную ясность в вопрос о судебном процессе над Мариньи, изучив некую хронику, в которой он не распознал одну из версий «Больших Французских Хроник»; Дюрье изложил свои выкладки по поводу владений Ангеррана в так и не найденной нами диссертации, положения которой,