обратилась к Кайту: — Нам тоже так хорошо здесь, что мы решить жить здесь и в зима.
— Прекрасно! — воскликнул Кайт.
Джеймс безмолвно согласился с ним. После обильного и необычайно вкусного ужина дамы удалились в гостиную. Их общество мужчинам заменили сигары, бренди и портвейн. Лорд Уиппл, уже заметно под хмельком, рассказал скабрезный анекдот, который Джеймс слышал ещё лет пятнадцать назад. Тем не менее, сам уже навеселе, он с удовольствием посмеялся, составив компанию графу и Кайту, которые гоготали, утирая слезы с глаз.
Вскоре лорд Уиппл увел всю мужскую троицу в сад — помочиться на розы, которые, по его словам, росли от этого быстрее и цвели пышнее. Затем они всей гурьбой завалили в гостиную — развлекать дам. Кайт пристроился на диване между Наташей и леди Уиппл, которая разливала в крохотные чашечки свежесваренный и необычайно ароматный кофе. Джеймс, которого цепко держала за рукав тетя Агата, вполуха слушал её рассказ о пребывании в Пертшире, а уголком глаза следил за Кайтом, который оживленно кокетничал с Наташей. И вдруг, от раздавшегося кудахтанья волосы на его голове встали дыбом, а по спине поползли мурашки…
Смешок этот, тот самый — сродни кудахтанью и ржанью, — только что издал граф Чимаролли!
Он стоял сейчас возле камина, рядом с лордом Уипплом. В мозгу Джеймса зазвенел тревожный колокольчик — граф, определенно, что-то задумал! Но, что? Джеймс с замирающим действием следил за манипуляциями Адольфа. Вот его сухонькая лапка ныряет в нагрудный карман и снова появляется на свет божий, сжимая тонкий изящный бумажник из крокодиловой кожи с золотым тиснением. Джеймс, словно магнитом притянутый, шагнул к графу, который, увлеченно беседуя с лордом Уипплом, достал из бумажника…
Открытку?
Нет. Фотографию размером с обычную почтовую открытку.
Уиппл вытянул шею, пытаясь разглядеть изображение. Нахмурился, прищурился, досадливо похлопал себя по карманам, жалуясь, что без очков ничего не видит…
А вот Джеймс, который приблизился уже вплотную к графу, напротив, разглядел снимок во всей его кошмарной, шокирующей красе. Ему вдруг показалось, что пол уходит у него из-под ног, а сердце остановилось. На мгновение он словно окаменел… Массажный салон! Джеймс отчетливо вспомнил загадочный треск, словно взорвалась электрическая лампочка, ослепительную вспышку… А ведь это он сам распростерт на столе в чем мать родила, с идиотски блаженной физиономией. Но снимок позволяет рассмотреть во всех деталях не только его глупую физиономию; он сфокусирован совсем на другом… На мгновение в мозгу Джеймса мелькнула мысль: «Господи, неужели он и вправду такой гигантский?» Сам он прежде никогда не видел себя со стороны, да ещё в таком ракурсе. И полуголая девушка — как её, Мэнди, что ли? — в распахнутом кимоно, извергающая из него молочно-восковой фонтан… Но каким образом она привела в действие скрытый фотоаппарат? Ногой, что ли?
Из транса Джеймса вывел огорченный голос Уиппла:
— Ни черта не вижу без очков!
Еще долго потом Джеймс благодарил Господа за свой поразительный дар не теряться и принимать мгновенное решение в самых сложных положениях.
— Можно мне взглянуть? — услышал он словно со стороны собственный голос.
Молниеносное движение — так атакует жертву гремучая жертва, — и компрометирующий его фотоснимок, ловко выхваченный из рук захваченного врасплох графа, полетел в камин, угодив прямиком между двух пылающих поленьев.
— Ой, извините, пожалуйста! — Всплеснув руками, Джеймс с трудом сдержал торжествующую улыбку. — Какой я неуклюжий. Ничего, граф, не беспокойтесь, я сейчас её достану. — Он схватил кочергу и затолкал то, что осталось от улики, в самое пекло. — Ах, черт, промахнулся…
Он выпрямился и, тяжело вздохнув, посмотрел на графа Чимаролли, который, казалось, остолбенел от горя и неожиданности.
— Бога ради, граф, извините меня!
— Странная история с этой фотографией вышла, Джеймс. — Поздний вечер. Тетя Агата, большая любительница ликеров и кларета, пригласила Джеймса, по окончании званого ужина, в Пони-коттедж, пропустить стаканчик перед сном. Ты утверждаешь, что не видел, что было изображено на ней?
— Нет, тетушка. Она сразу выскользнула у меня из рук и упала прямо в камин.
— Поразительно, но и сам граф не знает, что было на этом снимке. Хотя мне показалось, что он разглядывал это фото очень даже пристально.
— Наверное, пытался разобрать, но так и не сумел, — пожал плечами Джеймс. — Как бы то ни было, фотографию не вернуть.
Наташа, наверное, здорово всыпала своему своенравному супругу. Пока все суетились вокруг удрученного графа, Джеймс успел пошептаться с Наташей и объяснить, из-за чего весь сыр-бор возник. Ему, правда, пришлось рассказать ей, что именно было изображено на злополучном фото. Отсмеявшись, она сказала:
— Я думала, что фсе их уничтожила. Наверное, только эту не нашла. Этот болфань хренофф вечно их кому-то показывать. Ничего, вернемся — прибью гада!
— А негатив как же? — испуганно спросил Джеймс. — Он же ещё напечатает!
— Негатифф я точно уничтожила, — успокоила его Наташа. Затем, повысив голос, провозгласила: — Через неделю приглашаем всех на новосвинье!
— Новоселье, — поправил Джеймс.
— Ну да, я так и сказала. И вы приходите, доктур Членард.