хотелось терять одного из лучших нападающих своей команды.

Вышибли бы его тогда, и он давно уже занимался бы каким-нибудь приличным делом. Уважаемым человеком стал бы, а не каким-то занюханным коммивояжером. Хотя в то время он был донельзя признателен декану за проявленную терпимость. Подталкиваемый юношеским честолюбием, Джеймс стремился во что бы ни стало заполучить врачебный диплом. Возможно, в немалой степени им управляло упрямство, стремление доказать отцу свою правоту. Закончив ординатуру в Лондоне, Джеймс попал на практику в Нортхэмптоншир, и почти сразу угодил в очередную беду. Причиной была пациентка, ясное дело — замужняя. Он примчался на вызов без стетоскопа и едва успел приложить ухо к её обнаженной груди, как в комнату ворвался разъяренный муж. Дамочка была здорова как лошадь; просто ей приглянулся молоденький доктор, и она вызвала его, искренне уверенная, что супруга дома нет. Когда же тот, влетев в спальню, застал полуголую жену в объятиях врача, ей ничего не оставалось, как свалить всю вину на Джеймса, более старший по возрасту компаньон которого и без того уже не доверял ему, подозревая Торчленда в попытке соблазнить его дочь. В итоге Джеймсу пришлось предстать перед строгими судьями из Комитета по врачебной этике, где, по счастью, его выручил другой врач, засвидетельствовавший, что эта дамочка славилась гипертрофированными сексуальными наклонностями. Лицензии Торчленда не лишили, однако слушок пошел, и недоверие сохранилось. Дыма, мол, без огня не бывает. Кончилось тем, что Джеймсу пришлось продавать коллегам лекарства и медицинский инвентарь.

Впрочем, в этом деле он преуспевал. Чаще, правда, медикаменты продавались как бы сами собой, без особых усилий с его стороны. Однако вскоре ему пришлось столкнуться с сильной конкуренцией, и тогда Джеймс сообразил, что ключ к успеху заключается в том, чтобы действовать через женский пол. Секретарш, регистраторш, фармацевтш и прочим, им подобным. Сначала он встречался с врачами, оставлял им всю рекламную литературу с образцами, после чего флиртовал с девушками, добиваясь того, чтобы они его запомнили.

И метод этот срабатывал на все сто. Зарабатывал Джеймс ничуть не меньше, чем его более удачливые коллеги-медики, а то и больше. Впрочем, деньги никогда не были для него главным в жизни. Хотя Джеймса, конечно же, задевало, что он, дипломированный врач, вынужден теперь навязывать свои товары другим дипломированным врачам, которые смотрят на него как на существо низшего сорта.

— Номер 128, пожалуйста, — сказал он портье. Тот повернулся со скоростью пятипалого ленивца, снял ключ с доски и небрежно бросил на стойку. Джеймс поднялся на лифте. До встречи с Джейн ещё оставалось время, и он решил принять ванну.

Наполнив её, он нежился в теплой воде, размышляя о том, о сем, и в том числе о хорошеньких девушках… Почему, собственно говоря, он уделяет им столько внимания?

Может, пора, наконец, остепениться? Обзавестись семьей и смириться с тем, что вместо того, чтобы лечить больных, ему придется торговать лекарствами? Что мне мешает это сделать?

А вот что, черт побери! Я хочу быть врачом. Я и есть врач!

Но другие не хотят, чтобы ты стал врачом…, - вкрадчиво напомнил внутренний голос.

«Несчастный случай на улице, горестно подумал Джеймс. — Вот моя единственная надежда. Машина сбивает какого-нибудь бедолагу, а я тут как тут — он мой!» Или, например, в театре: актер падает замертво, спектакль останавливается, на сцену выскакивает перепуганный режиссер и вопит срывающимся голосом:

— Есть в зале доктор?

И он поднимается. Горделиво, уверенно.

— Да, я доктор.

Джейн Аберкромби тянет его за рукав и возбужденно шепчет:

— Сядь, болван! Ты ведь не доктор!

— Нет, доктор!

— Ха! — Саркастическая улыбка. Даже в ванне она кажется чудовищной. И где же вы практикуете, доктор?

— Собственно говоря, сейчас я не практикую, — пробормотал Джеймс, поперхнувшись попавшей в рот мыльной пеной. — Я вроде как отдыхаю в промежутке между скандалами…

Телефон.

Резкий звонок разорвал эти фантазии. В спальне, догадался Джеймс. Вот, ещё один звонок.

Он встал и полюбовался на свое отражение в затуманившемся зеркале. Недурно, совсем недурно. Высокий, широкоплечий, подтянутый. Ему ещё нет тридцати, тело мускулистое, ни унции лишнего жира.

Если звонит эта Аберкромби, чтобы отказаться от встречи, то она много теряет!

Обернув вокруг пояса полотенце, Джеймс прошлепал босиком в спальню, оставляя на паркете мокрые следы. Схватил телефонную трубку:

— Да?

— Соединяю вас с номером 128, - сухо сказала телефонистка неведомому абоненту. Дзинь. И тут же в ухо ворвался сварливый женский голос:

— Не нужен мне никакой 128! Я хочу поговорить с доктором Торчлендом!

«С доктором Торчлендом!» Джеймс затаил дыхание.

Но в следующее мгновение он узнал голос звонившей. Это же его тетка, леди Кутилоу.

— Приветик, тетя Агата!

— Джеймс?

Голос тетки звучал так, словно она утомилась от неравной борьбы с телефонисткой; в нем слышались одновременно облегчение и недовольство.

Что нужно этой въедливой старушенции? — спросил себя Джеймс. После скандала в Нортхэмптоншире, вести о котором просочились, по меньшей мере, в одну из лондонских газет, тетка махнула на непутевого племянника рукой. Заявила, что он не только подвел, но и разочаровал её. Она, дескать, так старалась помочь ему, стремилась, где только можно, замолвить словечко, а он же не только не оправдал её надежд, но и вообще выставил на посмешище, так подмочив не только свою, но и её репутацию.

— Как вы меня нашли, тетушка?

— Я связалась с твоим начальством, недоумок.

Но — зачем? — подумал Джеймс.

— Что ж, очень рад вас слышать, — соврал он, поеживаясь от холода.

— Сомневаюсь, — сухо сказала тетя Агата. — И, тем не менее, выслушай меня внимательно.

— Разумеется. — Мокрый после ванны, Джеймс не решился присесть, и только потуже затянул полотенце. — Мои уши уже стоят торчком, тетушка.

— И не только уши, как я слышала, — фыркнула тетя Агата.

Пошловатая шутка для его тетки.

— Джеймс, я нашла для тебя работу.

Джеймс ответил не сразу. Насколько он знал свою родственницу, она вполне могла послать его в Йоркшир за древней книженцией из семейной библиотеки. Либо — отправить миссионером в какой-нибудь Богом забытый уголок.

— Что я могу для вас сделать, тетушка?

— Заткнись, Джеймс, и слушай меня внимательно.

Он послушно замолчал.

— Надеюсь, тебе известно, что большую часть времени я живу в своем маленьком домике в Уиндлбери-Снайпе?

Джеймс невнятно забормотал в ответ. Он впервые слышал об