простонала Эми, — Это просто умора!
Она вытерла слезы с глаз и глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Это так странно. Я так давно не смеялась. Я не была уверена, что снова смогу… после этого места.
И тут улыбка исчезла с ее лица, она снова стала задумчивой.
— Я все думаю о тех людях, — сказала она, — Ну то есть… Я человек, и они были людьми, но выглядели совсем иначе, когда мы их только встретили. А потом я начала замечать вещи, когда мы были в их городе. Знакомые вещи. Которые они делали и говорили. И я подумала, а стойте-ка, они не настолько отличаются от нас. Совсем не настолько. В смысле… Все те войны и всё, что происходит на моей Земле. Вся жестокость. Чем мы лучше? И это все, на что мы в итоге оказываемся способны? Просто плохо относиться друг к другу? Иногда действительно похоже, что это все.
Вдруг Эми стала очень грустной, но Чарли точно знал, что делать. Он встал с коробки и пересек трюм, дойдя до угла, где лежали пожитки ситтуунцев. Он открыл нечто, похожее на серебряный портфель и вынул маленький белый кубик. Положив его на коробку рядом с Эми, Чарли нажал кнопку, и через секунду трюм заполнился звуком старой музыки 1940-х годов и затем женский голос запел: «Давай построим лестницу к звёздам…»
— Что это? — спросила Эми, наморщив нос.
— Это… — сказал Чарли, — Это Элла Фитцджеральд. И она была человеком. Здорово, да?
— Ну… Это не совсем мой тип музыки. Такое обычно бабушки слушают. Но да… Думаю, песня неплохая.
— Неплохая? Неплохая? Она прекрасна. У нас на планете ничего подобного нет. У нас нет песен. Даже музыки нет. Когда я думаю о людях, Эми… Я думаю не о войнах. Я думаю об этом. Это то, на что вы способны. На это и на многое другое. И это прекрасно.
Эми тихо засмеялась.
— Понятно! — сказала она, — А потанцевать меня не пригласишь?
Чарли покачал головой и улыбнулся.
— Нет! — сказал он, — Ситтуунцы не танцуют.
Они услышали звук шагов на лестнице и знакомый голос, подпевающий:
«Луна поведет нас, когда мы поплывем по течению…»
Доктор вошел в трюм.
— Элла Фитцджеральд! — сказал он, — Знаете, я как-то виделся с ней в бальном зале Роузленда. У меня тогда был с собой магнитофон. Аудитории это не очень-то понравилось. И ей, кстати, тоже. Неважно… Ты готова?
Эми кивнула.
— Как никогда.
— Очень хорошо! — сказал Доктор, — В таком случае… в ТАРДИС!
Он торжественно махнул рукой на синюю будку и нахмурился.
— Немного перебор, да?
— Да! — сказала Эми, — Не делай так больше.
— Ладно. Да. Когда я в последний раз так делал, вышло не очень, — он повернулся к Чарли, — Прощай, Чарли.
— Прощайте, Доктор.
С грустной улыбкой Чарли повернулся к Эми.
— Ну пока! — сказал он.
— Ага! — ответила Эми, — Пока.
А затем она наклонилась и поцеловала его в щеку. Снова разрумянившись бирюзовым, Чарли нервно засмеялся и робко махнул рукой уже входящим в ТАРДИС Доктору и Эми. Они закрыли дверь за собой.
Через мгновение фонарик на крыше ТАРДИС замигал, и трюм заполнился звуком, который, как показалось Чарли, могла бы издавать галактика при вращении.
Сначала ТАРДИС стала прозрачной, сквозь ее очертания было видно стену напротив, и затем синяя будка с двумя пассажирами исчезла, оставив Чарли наедине с музыкой.