надувательство.

— Можно подумать, ты не делаешь этого, — фыркнула Ванда.

— Да, иногда приходится. Я использую отмычки, поддельные болты, прочее дерьмо. Но ты же знаешь, Фил, свои лучшие трюки я исполняю с помощью мускулов. Так или нет?

— Конечно, конечно, — устало подтвердил менеджер. — Ты самый великий, Джо.

— Я поддерживаю себя в форме, спроси Ванду. Час в день занимаюсь штангой. У меня по-прежнему колоссальное увеличение объема груди. Я готов к водному номеру, Фил. Все будут потрясены!

— Но это уже делали, Джо, вот что я пытаюсь доказать тебе. У людей долгая память.

Ферлини презрительно сощурился:

— Ты пьешь слишком много, Фил, твои мозги размягчились. Конечно, это уже делали, но сколько лет назад?.. Выросло новое поколение. Правильно? А при твоих способностях из этого может выгореть хорошенькое дельце. Итак?

Роско вздохнул в знак того, что сдается.

— О’кей, Джо, если тебе так хочется, пожалуйста. Рассказывай!

Ферлини расцвел в улыбке:

— Все будет отлично. Сначала они наденут на меня наручники. Затем метров пятнадцать веревки вокруг тела и кандалы на ноги. Потом ставят в мешок и сверху крепко завязывают его. Кладут в большой железный ящик и бросают в озеро Трускан. Я исчезаю…

— …Оставляя у зрителей впечатление неминуемой смерти. Сколько приходится на обман и сколько на мускульную работу?

— Веревка — это мускулы. Я, как обычно, раздую грудь, а потом выдохну воздух, — веревка соскользнет с меня, как кожа со змеи. Отмычку спрячу в отворотах брюк. Сняв наручники, разрежу мешок бритвой. В ящике будет предусмотрено двойное дно: выбираюсь через него — все приспособления тонут — и душистым розанчиком предстаю перед публикой, — Ферлини победоносно улыбнулся Филу.

— Ты хорошо плаваешь?

— Лучше некуда. Не волнуйся. Мальчишкой я хотел переплыть Ла-Манш, суди сам.

— Мы могли бы сбросить тебя с катера и на том же месте подобрать. Это уменьшит риск.

— Идет. Я знал, что ты поймешь меня, Фил.

— Так-то так, — кивнул менеджер, — но, все равно, твоя затея мне не нравится. Эй, официант! Где наше виски?

Из окна гостиничной комнаты на четвертом этаже Ванда могла видеть своего мужа, быстрыми гребками раз за разом пересекавшего плавательный бассейн во внутреннем дворике. Ферлини передвигался в воде, как акула; седеющие волосы с завитками на концах залипли, мощные мускулы спины и плеч как бы перекатывались при каждом движении рук. Лет пятнадцать назад Ванда была бы восхищена этим зрелищем. Но сейчас она лучше знала, что к чему: великому Ферлини нужен был только один поклонник, и он ежедневно встречался с ним в зеркальце для бритья.

Вздохнув, Ванда вернулась в комнату, присела и машинально начала перелистывать страницы «Вэрайети». Чуть погодя раздался стук в дверь. Ванда разрешила войти. При виде Баггетта у нее от неожиданности и чувства вины перехватило дыхание.

— Томми?! Что ты здесь делаешь?

— Я хотел повидать тебя, Ванда. Я знал, что Джо сейчас в бассейне, и подумал, что можно прийти. Похоже, он проведет там весь день.

— Вполне вероятно.

Она была взволнована, но старалась не показывать этого. Предложила Баггетту выпить, он отказался. Попробовала разговорить его, он не проявил интереса. А в следующее мгновение она оказалась в его объятиях… но вскоре почувствовала себя неловко, отстранилась от него и завела разговор о муже.

— Ты не знаешь, каков он. С каждым годом, с каждым днем он становится хуже. Его мысли только о работе, днем и ночью одни трюки, трюки и трюки… Порой мне кажется, я сойду с ума, Томми. Когда в прошлом году мы жили в Луисвилле, я некоторое время посещала психиатра. Ты не знал об этом?.. Я ходила на сеансы три месяца, а потом Ферлини получил работу в Лас-Вегасе, и моим визитам пришел конец.

— По-моему, — процедил Баггетт, — ненормальный он, раз так обращается с тобой.

— Представляешь, работа преследует его даже во сне. Серьезно. Он просыпается посреди ночи, сбрасывает с себя одеяло и мечется по кровати, «освобождаясь от оков». — Не меняя выражения лица, она засмеялась, а затем из глаз полились слезы. Баггетт снова обнял ее. — Иногда я говорю себе: «Пусть его свяжут так, чтобы он никогда не смог освободиться».

— О чем ты?

Она посмотрела на него:

— Ты слышал про водный трюк, который Ферлини собирается исполнить на озере через пару недель? Знаешь, о чем я думаю с тех пор, как он принял это решение?

Ванда отошла к окну и посмотрела на бассейн: Ферлини упорно продолжал бороздить воду.

— Я думаю о том, что, возможно, что-нибудь случится. Он в форме, я знаю это. Он может выбраться почти отовсюду. Но, если хоть один мельчайший винтик механизма не сработает, он утонет… Ужасно, что у меня такие мысли, да?

— Я нисколько не виню тебя, — преданно ответил Баггетт.

Ванда неторопливо подошла к комоду и выдвинула ящик. Из груды личных вещей она выудила пару стальных наручников и два мелких металлических предмета.

Показав наручники Баггетту, попросила:

— Сделай одолжение, Томми, надень их.

Баггетт моргнул:

— Зачем?

— Я прошу тебя.

Баггетт с готовностью протянул руки, она надела наручники и защелкнула замок.

— А теперь попробуй снять их.

Худой, романтичный певец напрягся так, что вены на его шее вздулись и побагровели.

— Ничего не получается, — задыхаясь, проронил он.

— И не получится. Ни у кого не получится, даже у Ферлини, если только у него не будет где-нибудь спрятано вот это. — Она протянула крошечный ключик. — Попробуй сейчас.

Выламывая пальцы и закусив язык, Баггетт ухитрился вставить ключик в отверстие, повернул его, но щелчка не раздалось.

— Не срабатывает, — просипел он. — Ключ не поворачивается.

— Да, — словно во сне, подтвердила Ванда. — Не поворачивается.

— Но почему? Что случилось? — Голос Баггетта выдавал панику.

— Все дело в том, что это не тот ключ, — ответила Ванда. — Вот настоящий. — Она показала второй ключ, затем подошла и сама вставила его в замок. Раздался щелчок, и наручники раскрылись.

Потирая запястья, Баггетт вопросительно посмотрел на нее.

— Мне кажется, тебе сейчас лучше уйти, — сказала Ванда.

Фил Роско был доволен результатами подготовительной кампании. Четыре газеты в районе Денвера рекламировали предстоящее событие, а одна из крупных служб новостей передала сообщение по радио.

Однако великому Ферлини было не так-то легко угодить: в воображении он видел себя в телерепортажах, в престижных журналах, заваленным предложениями из Голливуда, но это была та конфетка, заполучить которую Роско был не в состоянии.

— Не требуй, ради бога, невозможного, —