Ещё полвека назад фантастическая литература (точнее, та её разновидность, которую называют научной фантастикой, НФ) питала своими идеями науку и в свою очередь пользовалась новейшими научными идеями. Современная научная фантастика так же отличается от НФ 60-х годов прошлого века, как вёсельная лодка от катера на подводных крыльях. Тогда вспыхивали новые идеи, опережавшие науку и технику, сейчас — лишь оболочки идей, названия, антураж.

В объяснение нынешнего состояния научной фантастики обычно приводят вполне, казалось бы, логичные и правильные аргументы. Во времена Жюля Верна, Александра Беляева и даже Ивана Ефремова можно было относительно легко придумать новую фантастическую идею и бежать впереди «паровоза» науки и техники. С тех пор скорость технического прогресса и быстрота изменений в науке (при том, что той же науке постоянно пророчат близкую смерть) настолько возросли, что поспевать следом способны уже немногие литераторы-фантасты. Да и читателя перестали интересовать научно-фантастические прогнозы: ведь большая их часть сбывается быстрее, чем книга успевает дойти до прилавка.

Потому за прошедшие годы изменилось направление прогнозов. Со времён Жюля Верна и до конца 60-х годов прошлого века в научной фантастике пользовались популярностью прогнозы развития техники; фантасты занимались изобретательством, а если высказывали социальные пророчества, то сводились они либо к тому, что в будущем всё окажется хорошо (утопии типа «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова или «За горизонтом» Владимира Савченко), либо к тому, что настанет постъядерный апокалипсис (антиутопии типа «Гимн Лейбовицу» Уолтера Миллера или «Город» Клиффорда Саймака).

Можно сказать, что прогностическая функция НФ на нынешнем уровне себя исчерпала. И стала развиваться новая парадигма, новое отношение к тому, какова цель (вернее, одна из главных целей) научной фантастики.

В «реальной» науке дискуссия между сторонниками двух разных определений цели научной теории ведётся не первое десятилетие. В науке фантастической эта дискуссия ещё даже не возникла — время её наступает сейчас.

В науке «обычной» спор идёт между инструменталистами и онтологами. Английский физик Дэвид Дойч описал эту ситуацию в замечательной книге «Структура реальности»: «Общая теория относительности так важна не потому, что она может чуть более точно предсказать движение планет, чем теория Ньютона, а потому, что она открывает и объясняет такие аспекты действительности, реальности, о которых читатели ранее не задумывались.

Иными словами, современная научная фантастика интересна, когда автор пытается объяснить в нашей реальности нечто, чему наука ещё не нашла объяснений. Попытку такого объяснения в НФ и можно назвать открытием, сделанным фантастической наукой.

О космических полётах задумывались многие писатели-фантасты. В романе «500 миллионов бегумы» (издан в 1879 году) Жюль Верн описал техническую реализацию «пушки Ньютона» (ядро летит, но не падает).

•

В реальной (и фантастической) науке существуют различные виды открытий. Есть, например, открытия, которые делают интуитивно, хотя логические предпосылки для прорыва уже существуют. Все результаты наблюдений (экспериментов) обработаны, все гипотезы высказаны и проанализированы, а решения всё нет и нет. И вот оно происходит! В науке описано множество случаев, начиная со всем известного апокрифа о том, как Д. И. Менделееву приснилась его периодическая система элементов.

Из фантастики в пример приведу роман Станислава Лема «Насморк». Фабула произведения реалистична, хотя формально действие происходит в недалёком будущем. Герой романа, бывший астронавт, расследует серию странных смертей и скрупулёзно обнаруживает улики, в результате чего в финале возникает объяснение — вполне научное и в то же время фантастическое. Всё, что описывает Лем, могло произойти в реальности без всякой фантастики — открытие влияния на организм совокупности безобидных, если брать их каждый в отдельности, химических факторов.

Существуют открытия, которые происходят не в результате последовательной работы ума, завершающейся обычно актом озарения, а случайно — чаще всего, когда технические возможности позволяют заглянуть в более глубокую или далёкую реальность. Например, явление радиоактивности непременно было бы открыто в ходе систематического исследования солей радия, но его обнаружили случайно, когда никто этого явления не предсказывал и не исследовал. Неожиданностью стало открытие Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика, что молекула ДНК имеет форму двойной спирали.

В фантастике тоже существуют озарения такого типа. Разумеется, фантастическое открытие отличается от научного — ведь фантаст ставит мысленный эксперимент, в результате которого обнаруживается ранее неизвестное явление. В начале XX века уже говорили о том, что атом должен иметь сложное строение, но никому из физиков в голову не приходила идея о том, что внутри атома заключена огромная энергия, которую можно использовать. А русский учёный Александр Богданов (Малиновский) опубликовал в 1908 году роман «Красная звезда», где описал «этеронеф»: космический корабль марсиан с атомными двигателями. Ещё до того, как Эрнст Резерфорд создал планетарную модель атома!

Роман «Красная звезда» русского писателя, экономиста, философа, учёного-естествоиспытателя А. А. Богданова (1873—1928) вышел в свет в 1908 году. Это произведение можно считать предтечей советской научной фантастики.

С использованием атомной энергии в фантастике связано немало удивительных совпадений. Например, Владимир Никольский, опубликовавший в 1926 году повесть «Через тысячу лет», писал, что первая атомная бомба будет взорвана в 1945 году, а Герберт Уэллс в романе «Освобождённый мир» (1913), что первая атомная электростанция вступит в строй в 1953 году.

К неожиданным открытиям фантастов можно отнести и физическое явление, «обнаруженное» Ричардом Кеннеди в романе «Тривселенная» (1912). Он предположил, что каждый атом представляет собой замкнутую вселенную со всеми свойствами той огромной Вселенной, которая открывается нам в мире звёзд и галактик. Как литературное произведение роман не выдержал испытания временем, но его фантастическая идея живёт: воздействие на микромир изменяет мегаструктуру