нерешительность уходит, тает, как лед, заменяясь радостным изумлением... счастье, непредставимое счастье абсолютной открытости, взаимного проникновения двух душ... слов не хватает, да и не нужны слова, мы - единая нервная система...

"Я ждала тебя всю жизнь."

"Я тебя тоже. Просто не сразу понял, что ты - это ты."

"А я сразу поняла. Я узнала прикосновение твоего пламени. Мы уже были вместе... давно, далеко..."

"Да, два раза или даже три. Я знаю тебя. Когда-то давно тебя звали рыжей Ирмгарди."

"А тебя - Ренато Флорентинцем. Ты вторая и лучшая половина моей души."

"И ты - моей. Ты - жизнь. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой надеждой."

"Ты - сияние. Нет большего наслаждения, чем делиться с тобой силой."

...Впоследствии Россиньоль рассказывал, что, когда он вошел в комнату, мы лежали, как были, в одежде, застывшие до такой степени, что можно было бы счесть это оцепенением смерти, если бы сердца наши не бились, как одно, а от лиц и рук не исходило зеленовато-голубое сияние. Он окликнул нас - но мы даже не пошевелились, не разомкнули объятий. Мы были вне времени и пространства - и, низко склонившись перед нами, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

1.03.-2.12.96