объятый оргазмом половой орган! Чувствуя, что сейчас потеряет сознание от передозировки наслаждения, она закричала, нет, вернее, взвыла, словно волчица. Ее хриплый, грудной, полный страсти вой соединился с подобным ему стоном Сержа. Если бы в этот момент кто-либо проходил по улице рядом с лавкой, то непременно услышал бы их. Упав на колени, Настя легла Сержу на грудь, распластавшись на нем. Они слились в глубоком поцелуе, их языки сплелись подобно сонму змей, и это было приятно. Сергей продолжал работать тазом, вгоняя свой член все глубже и глубже в горячее Настино тело и вызывая в них обоих все новые и новые волны страсти, шипы Настиного бюстгалтера впились ему в груди, раздирая их до крови — это лишь еще более разъяряло его. Ошейник Насти оцарапал Сергею грудь и горло, но он не замечал этого. Они ласкали друг друга руками везде, где только могли дотянуться, а там, в самом низу, Настины ножки в туфельках терлись о его грубые мужские ноги, пришпоривая Сергея в икры острыми каблучками-шпильками: «Глубже, глубже, сильнее, не останавливайся, еще, еще, ЕЩЕЕЕ!» Сознание покидало их, движения стали похожи на судороги при эпилептическом припадке — отрывистые, толчками, неритмичные спазмы охватили тело Насти, ноги ее задрожали крупной дрожью, оставляя на ногах Сергея кровавые отпечатки каблуков. Ее пот смешался с его потом, ее кровь — с его кровью, а внизу из нее уже извергались потоки белесой спермы, которые просто не в силах было вместить ее влагалище… Казалось, что этому не будет конца!..

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Она очнулась от какого-то странного ощущения. Ей казалось, что она умерла и попала в рай. Сквозь сжатые веки в ее глаза проникал яркий свет. Открыв глаза, она поняла, что лежит на постели в большой комнате, а свет исходит от мощной лампы под потолком. Она вспомнила все и испугалась — ведь она провалила свой собственный план — вырубить своего мучителя во время сношения и силой добыть ключи. Сейчас эта идея показалась ей идиотской — ну в самом деле, как бы она это сделала? И потом, она уже не верила, что стала бы это делать, даже если бы смогла. Теперь она уже не хотела причинить ему зло. Конечно, она в самую последнюю очередь вспомнила бы сейчас пословицу: «Любовь зла…», хотя именно это выражение как нельзя лучше описывало создавшуюся ситуацию. Она приподняла голову и увидела его — Сергей стоял у нее в ногах и держал в правой руке какой-то предмет. Сперва Серж был для нее лишь расплывчатым пятном на фоне белой стены, но когда к ней вернулась ясность видения, она поняла — Сергей держал в руках ту самую штуку, что мучила ее почти неделю, не давая ни ходить, ни сидеть. И еще она поняла, что это было за ощущение, от которого она проснулась — теперь она свободна там, внизу. Она была совершенно голой — на ногах не было ни туфель, ни чулок, на груди — бюстгалтера, а на шее — ошейника! Все это валялось теперь бесформенной поблескивающей металлом грудой в углу комнаты. Мгновение спустя туда же был брошен и злополучный предмет. Сергей стоял, одетый в джинсы и майку, на которой алели кровавые пятна, там где Настины шипы оставили раны на его теле. Она не могла отвести от него своих глаз. Он подошел к ней и протянул какой-то сверток. Настя с опаской взяла его — там была ее одежда и чистое белье. Сев на постели, Настя протерла глаза кулачками и спросила: «Что случилось? Я долго спала?» — «Несколько часов». — «Ты освободил меня? Почему?» — «Я не могу больше поступать так с тобой. Если сможешь — прости меня. Я не знаю, что со мной произошло, но я… в общем… Я люблю тебя… Глупо звучит, наверное… Но так оно и есть… В любом случае, я забуду то, чем жил до этого… И надеюсь, что никогда об этом не пожалею». — «Ты меня любишь?» — Настя не верила своим ушам — тот, кого она готова была еще недавно задушить голыми руками, теперь говорил ей, что любит ее. И он ей был небезразличен, она это чувствовала. «Если ты не сможешь меня простить, Настя, я пойму тебя и ты обо мне больше никогда не услышишь. Если ты хочешь, чтобы я как-то расплатился с тобой за твои муки — только скажи…» — «Откуда ты узнал мое имя?» — «Я нашел в твоих вещах документы… Прости, я уже не знаю, что делаю правильно, а что — нет… Мне, наверное, не стоило рыться в твоих вещах?» Он выглядел явно смущенным, даже беззащитным, стоя перед ней. Она вяло махнула рукой, прощая его за все, что он натворил. На какие безумно щедрые поступки только способны люди, когда с ними приключается эта неприятность — любовь!..