class="stanza">
Ваше будущее стало близко,
А прошлое — далеко…
…— А зачем тебе, Мишиг-гуай, это девятое ребро? — услышал я голос Дамдинсурэна. — Живут же люди без него! Некоторые и без мозгов процветают. Все обошлось — и ладно. — То было мое любимое ребро, — отозвался я слабо. — Впрочем, обойдусь. Позвоночник помяло. — Ну и слава богу. Ящеры вымерли потому, что думали позвоночником. Головные мозги не разлетелись на полушария — уже хорошо. — На мемуары хватит. — А зачем больше? Ты же не собираешься в Бальзаки? То-то же. Нужно было раньше в Бальзаки пробиваться. Кстати, твои спутники отделались легким испугом. Лежат в соседней палате, как отбивные котлеты на сковородке. Он конечно же старался меня подбодрить. — Ребер не жалко, — сказал я. — Жаль, так и не попал в храм Творчества. Я лежал скрючившись на синусоидной кровати в улан-баторской больнице, окруженный заботой и вниманием. В окно виднелась знакомая гора Богдо-ула, поросшая лесом. Сияло солнце. В палату зашла Оюун. Не было только Ринчена — он окончательно слег. Мне было хорошо с ними, с моими товарищами молодости: что бы ни стряслось — мы всегда вместе. Удивительная штука — человеческая память: стоит ей соприкоснуться с почвой, на которой стоит прошлое, как все оживает…
Рейсовый самолет раскручивал карту Сибири. Привычное состояние неопределенности. Я смотрел в темный иллюминатор и думал: может быть, все еще нахожусь в состоянии гипермнезии и продолжаю вспоминать? Где я сейчас: в шестьдесят девятом, или в восемьдесят третьем, или там… за двухтысячным?.. Чем старше становлюсь, тем сильнее обостряется память на прошлое. Иногда оно проносится в голове за какие-то мгновения. Я беспрестанно пребываю в этом странном состоянии сверхпамяти… Галактическая осень. Падают желтые и красные листья — звезды. Моросит звездный дождь. Осень. Еще только осень…
Улан-Батор — Москва (обратно)