нарядные, оживленные Клавдия Микусева, Алена Липская, Груша, Олечка Дудакова. В центре — Мария. На ней строгий костюм с орденами Ленина и Знак Почета.

К Марии, широко раскинув руки, шел председатель колхоза Берестень с группой районного начальства.

— Траурный митинг по поводу кончины незабвенного прошлого! — шутливо произнес он, увидев грустное лицо Марии.

Мария невольно улыбнулась.

— Наша Мария Кузьминична Добреня будет заведовать молочным цехом комплекса. Вы все ее знаете. Двадцать семь лет отдала она молочной ферме, и всегда высокие показатели, так что заслужила, — гордо сказал Берестень. — Оператор комплекса тоже из бригады доярок — Клавдия Микусева. Ольга Дудакова — будущий зоотехник. Молодые кадры посылаем на учебу.

Мария взглянула в сторону доярок — Клавдия лихо отплясывала под гармошку перед представителями прессы. Доярки смеялись.

Берестень с комиссией двинулись дальше, а Любовь Николаевна Вежиевец, секретарь райкома партии, осталась с Марией.

— Ты о чем задумалась, Маша? — Любовь Николаевна обняла ее.

— На тебя смотрю, про тебя и вспомнилось.

— Почаще б в гости наезжала, вспоминать не пришлось бы.

— Что отшумело, вспоминается не спросясь. Уходим с фермы, а только вчера строили ее, сами, сердцем своим… Помнишь? Недавно, кажется.

— Нам с тобой тогда и по восемнадцати не было. Построили — и свадьбу твою отгуляли, — улыбаясь, вспоминала Любовь Николаевна.

— Отгуляли… — Мария покачала головой.

— Да нет, не отгуляли, видно, — Вежневец с тревогой посмотрела на Марию. — Мужа твоего подвозила из города. Иван к тебе вернулся, Маша…

Мария стояла, оглушенная ее словами.

— Иди домой…

— Божечки!.. — ахнула Мария.

Иван Добреня с отцом сидели за столом. Перед ними — бутылка неполная, соленые огурцы в миске, головки лука.

— Еще по одной, — предложил отец.

— Для храбрости, что ли? — усмехнулся Иван.

— А ты зубы не скаль. — осадил дед Кирилл. — Мириться — не ругаться, терпение надобно.

Они чокнулись, но так и не выпили. В дом вошла Мария. Старик суетливо вскочил.

— А мы это… того… — сказал он и умолк.

Иван как-то сразу оробел, увидел ордена, даже встал.

Она скользнула взглядом по его лицу, посмотрела на тощий чемоданишко в клетку. Молчание было долгим.

Свекор не утерпел.

— Образумился вот… — сказал он.

Мария молча перевела взгляд на стол.

— Будто закусить нечем было, — тихо сказала она.

— Да мы на скорую руку, — обрадовался свекор.

Иван бросился к чемодану. Достал из него цветастую косынку, расправил ее, но накинуть на плечи Марии не решился — повесил на спинку стула. Достал одеколон «Красный мак», сунул ей в руки. Она поставила флакон на подоконник. Пошла переодеваться.

Втроем они сидели за столом, покрытым свежей скатертью, ели всякие разносолы, дымилась вареная картошка.

Иван захмелел. Почувствовал себя уверенно. Толковал о том, о сем. Мария хмурилась, в разговор не вступала.

— Так, говоришь, Надя — кандидат наук? — сказал Иван с удовольствием. — Молодец дочка! Она сызмальства к наукам расположение имела.

— И муж у нее — тоже ученый, — хвалился дед.

Мария молчала. В дом вошел Гриша, остановился на пороге. Узнал отца и направился в свою комнату.

— Ты что ж это с отцом не здороваешься? — взъерепенился дед.

— Ну, здравствуй, батя, — вяло сказал Гриша.

— Здравствуй, сын, — Иван поднялся, чтобы обнять Гришу.

— На побывку или гарнизон решил поменять? — пригвоздил отца к месту Гриша.

— Ты как это разговариваешь? — закричал дед.

— Нормально, — ответил Гриша и скрылся в комнате.

— Видал? — удивился старик.

— В город бы ему, — кивнул Иван на дверь, за которой скрылся сын. — Крутые вершины науки брать.

— Так ведь и Марии помощь надобна, — горячо возразил старик. — С меня помощь невелика.

— Теперь полегчает, — как о чем-то решенном сказал Иван.

— С какой такой радости? — спросила Мария.

— Так я… вернулся… так сказать, к берегу решил причалить, навсегда.

— Причаливай, да только не в моей хате.

Свекор досадливо крякнул. А Иван, прищурясь, посмотрел на Марию. Выпитая водка придавала ему нахальной смелости.

— Чего это вдруг? — удивился он. — Вроде ты мне законная жена, законная! — Он вытащил паспорт, развернул. — Честь по чести, законная, и штемпель стоит.

— Только и осталось, что штемпель, — ответила Мария и стала убирать со стола.

— Может, и на хату право утерял? — раздраженно спросил Иван. — А я ее, между прочим, своими руками ставил. Бревна, как звон. — И он постучал косточками пальцев по стене.

Вдруг старик ударил кулаком по столу:

— Ты как разговариваешь, с-сукин сын!..

Иван опешил:

— Ты чего, батя?

— Я тебе покажу хату!

— Да я, Мария, не в том смысле, — примирительно заговорил он.

— А я в том смысле, — отрезала Мария.

— И переночевать не разрешишь? — Иван сразу стал жалким, покорным.

Повисло долгое молчание.

— И чужому человеку в ночлеге не откажешь, — выдавила она из себя.

Дед Кирилл засуетился, стал стелить Ивану постель.

На лесной поляне стоял трактор «Беларусь». Иван подавал сено наверх. Гриша укладывал. Артемка Липский сидел на пне, курил, балагурил, подтрунивал над Иваном.

— Воз укладывать, это, мил друг, не по асфальту с бабой прогуливаться. Но ты молодец! Не забыл! А, говорят, в городе в больших начальниках ходил. Мужики сказывали.

Иван подал Грише толстую жердь, Гриша уложил ее. Иван ловко прихватил сено веревкой, степенно ответил Артемке:

— В большое начальство не вышел. Работал по снабжению, как и в колхозе когда-то.

Воз был увязан. Артемка пошел к трактору.

— Садись, Кириллыч, в машину. Покалякаем.

— Да нет, я с Гришкой поеду, — уходя от разговора, ответил Иван и по веревке взобрался на воз. Лег рядом с Гришей.

Первые лучи солнца осветили лесную просеку. Туман ушел. Лес ожил. Иван огляделся вокруг и вздохнул полной грудью.

Трактор, нагруженный