нешуточные споры, не обошлось и без потасовок… Рядом со мной две прелестные барышни таскали друг друга за волосы. Чуть подальше парочка весьма непривлекательных и отнюдь немолодых особ отчаянно обменивалась пинками… Даже Ив Сен-Лоран не остался в стороне от всеобщего выяснения отношений и, вступив на защиту своего кумира, ввязался в драку!

Если я взял на себя смелость поделиться с вами воспоминаниями о Каллас, то только потому, что в глубине души я ощущаю ее постоянное присутствие.

Прошло несколько дней, и в ответ на мою просьбу об интервью она приняла меня в своей роскошной квартире на улице Пасси. С самым непринужденным видом певица ответила на все мои вопросы, не уклонившись ни от одного из них; с присущей ей страстностью во всем, что касалось ее творчества, она раскрыла мне глаза на то, в чем состояла суть «вокального ремесла», рассказала о проблемах, которые порой возникают у оперного исполнителя. Каллас не обошла молчанием и знаменитый вечер в парижской «Гранд-опера»; с улыбкой она упомянула произошедший с ней инцидент, словно хотела свести его к простой случайности. Однако в ее глазах — надо признать, что в тот вечер она была дьявольски хороша собой — я прочитал скрытую тревогу… Многие годы спустя, узнав о ее внезапной кончине, я вновь вспомнил наш давний разговор и промелькнувшее в ее глазах отчаяние, на секунду омрачившее лицо певицы; и мне показалось, что я понял одну из причин ее скоропостижного ухода.

Время от времени я так или иначе встречался с ней, конечно, прежде всего, когда она выступала на сцене. Также мне удавалось видеться с Каллас на многочисленных светских раутах, куда она зачастила после знакомства с Онассисом. И всякий раз после встречи с ней у меня оставалось одно и то же впечатление: королева, перед которой склоняли голову, женщина, вошедшая в легенду еще при жизни, тщательно скрывала от всех свою тайну — ей никак не удавалось обрести счастье на этой земле.

Со временем это впечатление переросло в уверенность, что и подвигнуло меня на написание этой книги; мне захотелось открыть миру женщину, которая предприняла титанические усилия, чтобы под театральной маской спрятать свое истинное лицо. И все же читатель неизбежно увидит в ней прежде всего актрису.

Как и где появилась на свет эта уникальная певица? Из какого материала ее вылепил Господь Бог, чтобы даровать ей гениальность? В результате какого таинства явилась миру оперная дива? Мы не перестаем удивляться тому, что потрясшие наше воображение герои имели папу, маму, такое же детство, как и все обычные люди; они получали подзатыльники, ели конфеты, учились грамоте. Нам же хочется верить в чудеса, и потому мы считаем, что о появлении на земле гениального человека должны возвещать фанфары и трубить во все трубы ангелы, а добрые феи по сказочной традиции склоняться над его колыбелью. Увы, в жизни ничего подобного не происходит! Наши мечтания остаются только мечтаниями…

Мария Каллас не стала исключением из общих правил. Прославленная дочь огня и воздуха явилась в этот мир отнюдь не с крыльями за спиной; ее знаменитый земляк Юпитер, похоже, проспал этот момент на своем Олимпе и не соблаговолил разразиться громом в честь первого крика новорожденной. Однако греческая мифология обогатилась еще одним божественным персонажем. В том далеком декабре 1923 года мир даже не подозревал о том, что на небосклоне оперного искусства засверкала новая звезда.

Что же касается ее артистической карьеры, то это уже совсем другая история: Мария не смогла бы остаться в стороне от мира музыки, потому что это было ее божественным призванием. Если бы полковник Петрос Димитриадис не надел военный мундир, чтобы воевать на Балканах, а использовал по назначению данный ему от природы красивый голос, если бы его дочь Евангелия поступила так, как ей подсказывало сердце, и пошла в певицы вместо того, чтобы следовать правилам, установленным в буржуазном обществе, Мария Каллас, возможно, не достигла бы вершины славы или же избрала для себя совсем другую стезю. Однако историю не перепишешь заново. Особенно такую неординарную, как эта. В детские годы, вплоть до десятилетнего возраста, Мария хотела стать зубным врачом; можно ли всерьез подумать о том, что она могла бы посвятить свою жизнь пломбированию и удалению зубов?..

Полковник Петрос Димитриадис обладал весьма красивым голосом. Этот дар, совершенно бесполезный в тот момент, когда он отправился на войну, позже снискал ему особую популярность у подчиненных; во время двух Балканских войн его даже прозвали «поющим полковником». Прозвище малоуместное для старшего офицера, но во всяком случае свидетельствовавшее об упорном желании полковника приобщиться к оперному искусству. Почему было «поющему полковнику» не привить своим детям любовь к пению, в особенности старшей дочери Евангелии, мечтавшей об оперной карьере в то время, как на небе Европы собирались тучи, разразившиеся грозой в августе 1914 года? Однако полковник, который к тому времени был уже в отставке и продолжал радовать своим пением домочадцев, запретил дочери следовать своему призванию. Она отказалась от театральной карьеры, однако похороненная в глубине души мечта постоянно давала о себе знать. Позднее Евангелия сделала все от нее зависевшее для того, чтобы превратить своих двух дочерей в чудо-детей. И что самое удивительное — одной из них будет впоследствии рукоплескать Париж.

Евангелия обязана была соблюдать правила, установленные для девушек из добропорядочных семей, и ей ничего не оставалось, как выйти замуж, что она и сделала, больше из желания избавиться от опеки отца-полковника, чем по зову сердца… Георгиос Калогеропулос был вовсе не дурен собой — волосы с медным отливом, загорелое лицо, мягкий вкрадчивый голос. Помимо всего прочего, он окончил фармацевтический факультет в Афинах. Однако Георгиос был на десять лет старше Евангелии и происходил из бедной семьи, что наложило отпечаток на его характер, — он слишком бережно относился к деньгам и расставался с ними крайне неохотно. Наконец, подобно героям греческой мифологии, этот Казанова с Пелопоннеса был «мотыльком, который порхал с цветка на цветок», как позднее писала Евангелия.

Количество недостатков Георгиоса Калогеропулоса превышало в глазах полковника Димитриадиса число его достоинств. Отец девушки воспротивился этому браку с той же решительностью, с какой он мешал исполнению призвания дочери. И все же фармацевт перехитрил полковника: он расположил к себе остальных членов семьи настолько, что вскоре его стали принимать в доме на правах жениха, надеясь на то, что строптивый отец в конце концов