этого еврея могут быть доброжелатели в императорском дворце. Еврей ещё жив, и, пока он не признается, его нельзя будет повесить. Так что наследства Ганки вам придётся подождать.

— Не могу я ждать, — возразил граф. — На карту поставлена моя честь. Если я немедленно не заплачу долг, имя моё навеки покроет позор.

Дознаватель язвительно усмехнулся.

— Ваше имя покрыл позор в тот день, когда вы родились на свет.

— Моё имя останется незапятнанным в числе первых имён Богемии^[17], — хвастливо возразил граф Братиславский.

— Время покажет.

Братиславский с инквизитором ещё долго переговаривались и шептались. Хотя они назывались христианами, ни тот ни другой в Бога не верили и не почитали Его заповеди. Деньги, карты, вино, азартные игры и разные досужие удовольствия — вот что составляло смысл их жизни.

Среди пражских евреев всех более был огорчён известием об аресте реб Элиэзера почтенный рабби Лейб. Он всю жизнь ждал пришествия Мессии^[18], который спасёт мир от страданий и пороков. Тогда свет Господень наполнит всякую душу, всякое сердце. Даже хищные животные перестанут пожирать других животных, волк будет мирно жить бок о бок с ягнёнком. Бог возвратит Свой народ в Святую землю^[19], в Иерусалиме будет снова возведён священный Храм^[20], и воскреснут мёртвые.

Но вместо всего этого — такое ужасное, подлое обвинение против одного из самых уважаемых членов общины! Рабби знал, что теперь последуют аресты и скоро пражский палач начнёт строить виселицу и готовить верёвку для предстоящей казни.

Ровно в двенадцать часов ночи рабби Лейб поднялся для вознесения полуночной молитвы. Как всегда, он посыпал голову пеплом и принялся оплакивать разрушение Храма в стародавние времена. Пролил он также слёзы и по поводу нынешнего несчастья, постигшего реб Элиэзера Полнера и всю еврейскую общину.

Тут вдруг отворилась дверь, и вошёл низкорослый человечек в латаном лапсердаке, перепоясанном верёвкой, и с котомкой за плечом, как носят нищие.

Рабби Лейб удивился. Ему казалось, что он запер дверь на засов перед тем, как приступить к молитве, но оказывается, дверь была не заперта. Рабби Лейб прервал молитву и протянул незнакомцу руку, так как гостеприимство в глазах Бога драгоценнее молитв. Он приветствовал вошедшего словами: «Шолом алейхем», что значит «Мир вам», и спросил:

— Чем могу быть вам полезен?

— Спасибо, мне ничего не надо, — ответил тот. — Я скоро уйду.

— Среди ночи?

— Да. Я скоро должен буду проститься.

Рабби Лейб пристальнее вгляделся в гостя и понял, что это не обыкновенный бродяга, каких много. Рабби Лейб прочёл в его глазах такое выражение, которое можно увидеть только в глазах у великих людей, и только великие люди могут его распознать: сочетание любви, достоинства и страха Божьего. Рабби Лейб догадался, что перед ним один из тридцати шести тайных праведников — благодаря их заслугам, как гласит предание, стоит мир. Никогда ещё рабби Лейб не удостаивался встречи с таким важным человеком. Он склонил голову и сказал:

— Достопочтенный гость, у нас в Праге случилась большая беда. Наши недруги готовятся погубить нас. Мы все охвачены горем.

— Я знаю, — ответил пришелец.

— Как нам быть?

— Сделайте голема^[21], и он вас спасёт.

— Голема? Как это? Из чего?

— Из глины. Изобразите у него на лбу одно из имён Бога, и силой этого священного имени голем какое-то время проживёт и исполнит своё дело. Имя ему будет Йосеф. Только позаботьтесь, чтобы он не впал в грехи плоти и крови.

— Какое священное имя должен я изобразить? — спросил рабби Лейб.

Незнакомец достал из нагрудного кармана кусок мела и на обложке молитвенника начертал еврейские буквы.

— Теперь я должен уйти. Смотрите только, чтобы всё это осталось тайной. И пользуйтесь големом лишь для помощи евреям.

Рабби Лейб не успел вымолвить ни слова благодарности, а уж маленький человечек исчез. И только теперь рабби заметил, что входная дверь-то как была, так и оставалась всё это время заперта на засов. И, стоя перед запертой дверью, рабби затрепетал и произнёс благодарственную молитву за то, что Бог послал к нему небесного вестника.

Святой человек велел рабби хранить в тайне его посещение и изготовление голема, однако рабби Лейб понимал, что и в этом деле ему никак не обойтись без помощи Тодруса, синагогального служки. Тодрус служил рабби Лейбу уже сорок лет и был посвящён во множество тайн. Крепкий, сильный, он был беспредельно предан рабби. Ни жены, ни детей у него не было, вся его жизнь состояла в услужении рабби. Он жил в доме рабби, спал под дверью в его кабинет и был всегда готов явиться по его зову даже среди ночи. Рабби Лейб тихонько стукнул в дверь и шёпотом позвал:

— Тодрус…

— Что вам угодно, рабби? — сразу же проснувшись, отозвался Тодрус.

— Мне нужна глина.

Другой бы на его месте спросил: «Глина? В такой поздний час?» Но Тодрус был обучен не подвергать сомнению распоряжения рабби. Он только спросил:

— Сколько глины?

— Много.

— Мешок?

— Самое малое десять мешков.

— И куда принести столько глины?

— В синагогу на чердак.

Взгляд Тодруса выразил недоумение, но ответ его был краток:

— Хорошо, рабби.

— И всё это должно оставаться тайной, даже от моей семьи, — прибавил рабби Лейб.

— Да будет так, — сказал Тодрус и вышел.

А рабби Лейб вернулся к молитвам. Он не сомневался, что Тодрус исполнит его поручение.

Прочитав все ночные молитвы, рабби снова лёг спать и проснулся на рассвете.

Рабби Лейбу было знакомо слово «голем». Среди евреев ходили легенды про големов, которых создавали святые люди древности для спасения в грозные времена. Согласно этим легендам, силой для такого деяния обладали лишь самые святые раввины, да и то после многодневного поста, молитв и углубления в тайны Кабалы. Скромному рабби Лейбу и в голову не приходило, что это может выпасть и на его долю.

— Не приснилось ли мне всё это? — спрашивал себя рабби Лейб.

Но когда он поутру открыл дверь синагоги, на полу были отчётливо видны следы глины. Пока рабби Лейб спал, Тодрус сходил на городскую окраину и натаскал глины на чердак. Чтобы управиться с таким делом между полуночью и рассветом, понадобилась вся его преданность и недюжинная сила.

Подняться на чердак и провести там несколько часов без ведома родных рабби Лейб, конечно, не смог бы. Но по счастью, в тот день его жена Генендл была звана на свадьбу, и она взяла с собой детей и служанку. Невеста была сирота и приходилась Генендл дальней роднёй. Свадьбу играли в соседней