такое?
На обложке скоросшивателя расплывалось жирное пятнышко, небольшое, но заметное. Ух осмотрел пятно, тщательно его обнюхал, под конец лизнул и поднялся из-за стола во весь рост:
— Натуральный мед!
Ух размышлял не больше двух секунд.
— Представим себе похитителя. Он уносит баночку. Тут его охватывает смущение: не ошибся ли? Вдруг в баночке не мед, а другое вещество коричневато-желтого цвета? Он снимает крышку, запускает лапу внутрь, пробует на вкус. Потом на папке остаются от лапки характерные отпечатки. Нет, не зря говорят, что у следователя должны быть чистые руки! И к помощнику следователя это тоже относится, Морковкин! — Взяв чистый лист бумаги, волчонок размашисто вывел на нем: «ВЕРСИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. Морковкин». И подытожил: — Я отстраняю тебя от работы.
Опасность была такой грозной, что перед глазами Кролика промелькнули последние сутки со всеми подробностями. Среди них была и такая: Медведь кладет папку в Пчелиное Дупло…
— Вспомнил! — радостно закричал Морковкин. — Мед из дупла! — и он подробно поведал волчонку о всех приключениях, в которых побывал с тех пор, как они расстались в лесу.
Взгляд Уха становился все теплее и теплее. Под конец рассказа он дружески похлопал Кролика по спине.
— Ты уж не держи на меня обиды, Морковкин. Занятие у нас такое, что надо быть внимательным и осторожным. Видишь, все и объяснилось. А тебе урок: впредь не кидай папку куда ни попадя. Что ж, теперь займемся документами.
Вскоре Волчонок уже аккуратно скреплял в скоросшивателе листки с записью оперативной беседы с Архимедом Кузьмичом, помеченные заголовком «ПЯТАЯ ВЕРСИЯ».
Одновременно Ух вводил оправданного Морковкина в курс неизвестных тому событий. Недавний разговор с изобретателем оживал в памяти во всех подробностях, словно шел прямо сейчас. Значит, так. Вот Ух вбегает в пещеру, где установлен туннелефон. Собирается перевести рычаг вызова в рабочее положение, но… Рычаг уже в рабочем положении! Связь кто-то включил еще до прихода волчонка.
«Архимед Кузьмич! Вы меня слышите?» — крикнул Ух в микрофон туннелефона, прижав к уху наушник.
— Да здесь я, — ворчливо ответил изобретатель, — кто у теннелефона?
— Ух беспокоит.
— Ах, Ух. Ты мне скажи, зачем давеча туннелефон включил, а на связь не вышел? Что за баловство такое?
— Что значит — давеча?
— Да пару дней назад, — буркнул Пифагоров, — вернее, ночей. Ночью это было. Сплю себе, вдруг — звон. Я через весь дом босиком — к туннелефону. Алёкаю, алёкаю, а в наушнике только шорох какой-то. Потом тяжелое дыхание. Потом рыкнул кто-то. Потом звяканье раздалось. Хулиганство натуральное! Так с тех пор связь и не отключалась.
— Честное слово, Архимед Кузьмич, я тут ни при чем! — поклялся Ух.
— Значит, — помолчав немного, промолвили на том конце, — правду народ говорит. Завелся, значит, Леший… Забрался, значит, он в нашу пещеру…
— Архимед Кузьмич, вы же человек науки! Леших не бывает!
— А кто их знает. Я тут книжки кое-какие подобрал на этот счет. Вот послушай: «Леший огромен, выше дерева и такой толщины, что девкам впору вокруг него хороводы водить. Леший может превращаться в зверя. Иногда оборачивается медведем с курчавой шерстью…».
— Стоп! — крикнул Морковкин. — У нас ведь есть вещественное доказательство с места происшествия — клочок шерсти!
— Мне рассуждения о Лешем изрядно надоели, Морковкин, — прервал историю Ух. — Я понял, что подозреваемый так делает, чтобы запутать следствие. Поэтому я сказал: «Спасибо за информацию, Архимед Кузьмич. А теперь позвольте спросить: зачем вам мед?»
— У меня бензин кончился, — сказал Пифагоров. — Вот я и прикинул: нельзя ли из меда горючее изготовить? Тогда и одолжил у Медведя баночку. Начал опыты проводить. Но оказалось, что исходного материала слишком много требуется, никаких запасов не хватит.
Ух немного помолчал. Потом предложил:
— Чтобы ничего не упустить, давай подведем итоги.