попросила она и потянула меня за руку. — И не будемъ больше ни слова говорить обо всемъ этомъ! Пожалуйста, будьте такъ добры! — добавила она умоляющимъ тономъ.

— Какъ вамъ угодно, я на все согласенъ! — отвѣтилъ я.

Мы отправились вверхъ по Розенкранлгатенъ, по направленію къ Тиволи, перешли Драменевегскую дорогу и вошли въ паркъ. Она вела меня. Мы вновь усѣлись на вчерашнюю скамейку и принядась говорить о самыхъ незначительныхъ вещахъ. Она, но своему обыкновенію, перескакивала въ разговорѣ съ предмета на предметъ, но была очень оживлена и весела. Она по временамъ даже смѣялась и напѣвала про себя какую-то пѣсенку.

Въ десять часовъ она поднялась со скамьи и попросила проводить ее. Я предложилъ, шутя, итти подъ-руку. Она взглянула на меня.

— Я не должна этого дѣлать! — сказала она рѣшительно.

Мы опять подошли къ Тиволи и стали издали прислушиваться къ музыкѣ. Тотъ же велосипедистъ катался по проволокѣ на своемъ велосипедѣ. Моя дама сперва какъ будто боялась и все схватывала меня за рукавъ, точно ей самой грозила опасность слетѣть внизъ. Но затѣмъ къ ней вернулась ея веселость.

— А что если онъ слетитъ и свалится прямо въ пивную кружку тамъ на столѣ? — И она смѣялась до слезъ надъ этимъ предположеніемъ. Все въ томъ же веселомъ настроеніи пошли мы обратно домой. Она напѣвала какую-то мелодію. Въ темной уличкѣ, передъ небольшимъ домикомъ съ наружной желѣзной лѣсенкой, она вдругъ остановилась и съ ужасомъ уставилась на какой-то предметъ. Я также остановился, удивленный. Она указала на нижнюю ступеньку лѣстницы и пробормотала хриплымъ голосомъ:

— Такой точно величины былъ маленькій гробъ!

Но тутъ я уже дѣйствительно разсердился. Я пожалъ плечами и сказалъ:

— Такъ сказка, значитъ, опять начинается снова?

Она взглянула на меня. И медленно, совсѣмъ медленно ея глаза стали наполняться слезами. При свѣтѣ, падавшемъ на улицу изъ освѣщеннаго окна нижняго этажа, я видѣлъ, какъ дрожали ея губы. Она робко сложила руки и, сдѣлавъ шагъ ко мнѣ, прошецтала:

— Милый, дорогой, будьте же вы снисходительны ко мнѣ!

— Ну, конечно, — отвѣтилъ я, и мы пошли дальше.

Когда мы дошли до ея дома, она пожелала мнѣ покойной ночи и еще разъ пожала мнѣ руку.

* * *

Прошло нѣсколько недѣль, въ теченіе которыхъ я ничего не слыхалъ объ этой странной особѣ. Я злился на себя за свое легковѣріе и все больше и больше приходилъ къ убѣжденію, что она, дѣйствительно, только подшутила надо мной. Хорошо, — думалъ я про себя, — ну такъ пусть ее чортъ поберетъ!

Затѣмъ, сижу я какъ-то вечеромъ и смотрю пьесу Ибсена: "Союзъ молодежи". Во второмъ актѣ мной внезапно овладѣло какое-то безпокойство, что-то извнѣ дѣйствовало на мои нервы. Я ощутилъ то же непріятное чувство, какъ тогда въ Тиволи, во время концерта "Парижскаго хора пѣвцовъ". Я быстро обернулся. Такъ и есть: въ партерѣ сидѣла та же дама и не спускала съ меня своего загадочнаго взора.

Я вертѣлся, нагибался, просто извивался на своемъ стулѣ, напрягалъ все мое вниманіе на то, что происходило на сценѣ, и все же въ теченіе всего вечера испытывалъ непріятное ощущеніе, какъ будто меня пронизывали эти никогда не мигающіе глаза.

Въ концѣ концовъ, я не вытерпѣлъ, всталъ и ушелъ, не досидѣвъ до конца пьесы.

* * *

Я уѣхалъ изъ этого города на нѣсколько мѣсяцевъ. Когда я вернулся, дама изъ Тиволи совершенно испарилась изъ моей памяти. Я ни разу за все время не вспомнилъ о ней. Она такъ же быстро исчезла изъ моей головы, какъ внезапно появилась тогда передо мной. Въ одинъ изъ послѣднихъ зимнихъ туманныхъ вечеровъ я прогуливался взадъ и вдередъ по Торфгатенъ. Я наблюдалъ, какъ въ туманѣ люди обгоняли другъ друга. Такъ прошло, быть можетъ, съ четверть часа, а затѣмъ я рѣшилъ про себя, что пройдусь еще разъ вверхъ по улицѣ и потомъ отправлюсь домой.

Было около одиннадцати часовъ.

Итакъ, я еще разъ пошелъ вверхъ по улицѣ. При свѣтѣ ближайшаго фонаря я вдругъ замѣтилъ идущую мнѣ навстрѣчу фигуру. Я сдѣлалъ нѣсколько шаговъ въ сторону, но фигура прямо направлялась на меня. Тогда я быстро повернулъ влѣво, чтобы избѣжать столкновенія, — и увидалъ пару глазъ, пристально устремленныхъ на меня.

— Дама изъ Тиволи! — прошепталъ я.

Она продолжала итти прямо на меня, все съ тѣмъ же неподвижнымъ взглядомъ, ея лицо какъ-то странно подергивалось, и одна рука была засунута въ муфту. Она остановилась и поглядѣла съ минуту на меня.

— Это былъ мой ребенокъ! — проговорила она съ особеннымъ удареніемъ, повернулась и скрылась въ туманѣ.

1905