Данилевский Г.П. СВЯТОЧНЫЕ ВЕЧЕРА

Сочиненія

Г. П. Данилевскаго.

[1847-1890 г.].

Изданіе седьмое, посмертное, въ девяти томахъ, съ портретом ъ автора.

С.-Петербургъ.

Типографія М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 5 л., 28. 1893.

СОДЕРЖАНИЕ

МЕРТВЕЦЪ-УБIЙЦА

ЖИЗНЬ ЧЕРЕЗ СТО ЛЕТ

ПРОКАЗЫ ДУХОВЪ

ПРИЗРАКИ

ТАИНСТВЕННАЯ СВѢЧА 

ПРОГУЛКА ДОМОВАГО

СТАРЫЕ БАШМАКИ

БОЖЬИ ДѢТИ

СЧАСТЛИВЫЙ МЕРТВЕЦЪ

РАЗБОННИКЪ ГАРКУША

БЪСЪ НА ВЕЧЕРНИЦАХЪ

ОТЪ АВТОРА

Въ зиму 1879 года, во время господствовавшей въ Царицынѣ «ветлянской чумы», въ Петербургѣ была сильная паника, по поводу такъ названной тогда, открытой врачами «Прокофьевской чумы». Въ обществѣ ни о чемъ другомъ столько не говорили, какъ о чумѣ. Въ одномъ кружкѣ, собиравшемся у милаго, образованнаго старожила Петербурга, возникла мысль избрать, для развлеченія себя иную тему разговоровъ, — а именно обязательное сообщеніе каждымъ изъ членовъ кружка, по очереди, фантастическихъ разсказовъ, въ родѣ тѣхъ, которые написалъ когда-то знаменитый Боккачіо, во время бывшей въ XIV вѣкѣ «Флорентійской чумы». Осуществленію этой мысли способствовало то обстоятельство, что въ упомянутомъ гостепріимномъ кружкѣ собирались любители безгрѣшныхъ сказокъ о привидѣніяхъ, явленіяхъ духовъ и прочей бѣсовщинѣ, въ родѣ старинныхъ разсказовъ: «Вечера на Хопрѣ», — «Панъ Твардовскій», — «Вечеръ на кавказскихъ водахъ въ 1824 году», и др. Общество было, такимъ образомъ, съ фантастической подкладкой. Автору было поручено составленіе протоколовъ предпринятыхъ бесѣдъ, изъ чего и составлены нижеприводимые святочные разсказы.

МЕРТВЕЦЪ-УБIЙЦА

Это случилось въ прошломъ, XVIII вѣкѣ, въ царствованіе Екатерины II. Въ большомъ великорусскомъ селѣ скончался скоропостижно зажиточный, одинокій крестьянинъ, слывшій за знахаря и упыря. «Бѣда», — стали толковать крестьяне: — «при жизни поѣдомъ всѣхъ ѣлъ; не дастъ покоя и послѣ смерти». — Его положили въ гробъ, вынесли на ночь въ церковь и выкопали для него яму на кладбищѣ. Похороны ожидались «постныя»: не только сосѣди жутко посматривали на опустѣвшую избу покойника, даже болѣе храбрый церковный причтъ почесывался, собираясь его отпѣвать. А тутъ еще подошла непогода, затрещалъ морозъ, загудѣла метель по задворкамъ и въ сосѣднемъ, дремучемъ лѣсу. Первый изъ причта не выдержалъ, очевидно струсилъ, дьяконъ. Пришелъ къ священнику, сталъ проситься, наканунѣ похоронъ, въ дальнее село, навѣстить умирающую тещу. — «Какъ же ты ѣдешь? — уперся попъ — кто же будетъ помогать при отпѣваніи? нешто не знаешь, какая мошна? родичи чай вотъ какъ отблагодарятъ». — «Не могу, отче, ради Господа, отпусти».

Отпустилъ попъ дьякона, остался съ однимъ дьячкомъ. Дьячекъ прозвонилъ до зари къ заутренней, отперъ церковь, вошелъ туда съ попомъ и зажегъ свѣчи. Началась служба въ пустой, холодной, старой церкви. Стужа ли замкнула всѣ двери села, покойникъ ли пугалъ старухъ и стариковъ, только никто изъ прихожанъ не явился къ заутренней.

Дьячекъ читаетъ молитвы, напѣваетъ, пряча носъ въ шубейку, а самъ, вторя священнику, возглашавшему изъ алтаря, все посматриваетъ на мертвеца, лежавшаго въ гробу, подъ пеленой, среди церкви.

Заря еще не занималась. На дворѣ была непроглядная тьма. Въ окна похлестывалъ уносимый метелью снѣгъ, на колокольнѣ что-то съ вѣтромъ выло, и скрипѣли петли ставней и наружныхъ

дверей. Желтенькія, крохотныя свѣчи чуть теплились у темныхъ, древнихъ образовъ.

И вдругъ дьячку показалось, что убогій, потертый церковный покровъ шевельнулся на мертвецѣ. Причетникъ потеръ глаза, подумалъ: — «Съ нами крестная сила!»— и опять сталъ читать по книгѣ. А глаза такъ и тянетъ снова посмотрѣть на средину темной, холодной церкви.

Не вытерпѣлъ дьячекъ, глянулъ и видитъ: у мертвеца шевелится борода, будто онъ дышетъ, уставился на царскія двери.

— Батюшка! — сказалъ дьячекъ съ клироса, остановясь читать: — у насъ не ладно.

— Что тамъ?

— Мертвецъ ожилъ, страшно мнѣ.

— Полно, неразумный, молись о Господѣ! — отвѣтилъ попъ, продолжая службу.

Дьячекъ отвернулся, углубился въ книгу. Долго ли онъ тамъ читалъ, неизвѣстно. На дворѣ какъ будто стало свѣтать.

— Ну, слава тебѣ, Боже, скоро крикнутъ пѣтухи, — подумалъ дьячекъ въ ту минуту, когда священникъ готовился стать въ царскихъ вратахъ, читая отпускъ съ заутренней.

Дьячекъ глянулъ опять на средину церкви, вскрикнулъ въ ужасѣ не своимъ голосомъ и лишился чувствъ…

Онъ ясно передъ тѣмъ увидалъ, какъ потомъ разсказывалъ всему селу, что мертвецъ поднялся на одрѣ, опросталъ руки изъ-подъ могильнаго покрова, посидѣлъ чуточку въ гробу и сталъ вставать — блѣдный, посинѣлый, съ страшною, трясущеюся бородой. Священникъ испуганно и безмолвно глядѣлъ на него изъ алтаря. Мертвецъ, съ распростертыми руками, раскрывъ ротъ, шелъ прямо къ попу…

***

Когда на дворѣ совсѣмъ разсвѣло и народъ, спохватясь долго отсутствующаго причта, вошелъ въ церковь, — передъ всѣми предстала страшная картина.

Дьячекъ безъ памяти, съ отнявшимся языкомъ, лежалъ ницъ у клироса. Въ царскихъ вратахъ лежалъ навзничь бездыханный, съ перегрызеннымъ горломъ, священникъ, а въ гробу — неподвижный, блѣдный мертвецъ, съ окровавленными губами и бородой.

Вопли и плачъ поднялись въ селѣ. Убивалась попадья, чуть не умерла отъ горя и дьячиха. Но послѣднюю отлили водой; у дьячка вернулась рѣчь, а съ нею и память. Онъ все разсказалъ, какъ было.

— Упырь, людоѣдъ! — рѣшили крестьяне міромъ: — это онъ загрызъ батюшку. Не хоронить его на кладбищѣ, а въ лѣсу, и припечатать его не отпускной молитвой, а осиновымъ коломъ.

Отвезли знахаря-мертвеца въ самую чащу лѣса, вырыли тамъ другую яму, положили туда упыря и пробили его насквозь въ грудь острымъ осиновымъ коломъ: теперь не будетъ портить сатана неповинныхъ людей.

Священника похоронили съ честью, попадью щедро одарили, а церковь начальство, за такой святотатственный казусъ, до новыхъ распоряженій впредь, запечатало.

Остались прихожане безъ попа и безъ церкви. Ъздили они, просили. Консисторія все собиралась произвести слѣдствіе. Благочинный бралъ посильныя приношенія, обѣщалъ уладить дѣло, но церковь не отпечатывали. Крестьяне собиралисъ писать прошеніе, но не знали, куда подать.

***

Дѣло случайно дошло до свѣдѣнія Екатерины. Слушая докладъ генералъ-прокурора, кн. Вяземскаго^[1], о разныхъ происшествіяхъ, она обратила вниманіе на случай съ