номер уже распланирован.

— Мисс Френч, я знаю, но Джона Хартли непременно нужно снять в этом замечательном гриме. Я видела его после спектакля, и он обещал рассказать, как он — актер антибрехтовской школы — понимает пьесу.

— Вы молодчина, Олуэн. Поздравляю, — Марджори постаралась, чтобы голос ее прозвучал тепло и дружелюбно. — Мы дадим ваш материал в апрельском номере. Но, право, вам пора домой. Не нужно переутомляться.

— О, что вы, я люблю работать по ночам…

Марджори Френч взглянула на взволнованное молодое лицо, на безнадежно безвкусное, закапанное чернилами платье, на неуклюжие ноги-тумбы — и как бы узнала себя в свои двадцать два года, нескладную выпускницу Кембриджа, окончившую курс с отличием и страстно увлеченную вечными проблемами искусства.

Но отражение в стенном зеркале глядело на нее с безжалостной насмешкой: элегантная, затянутая в корсет дама с подсиненными волосами…

— Мода — это тоже искусство, — сказала она вслух.

— Конечно, мисс Френч, — вежливо согласилась Олуэн.

Марджори попрощалась и быстрыми шагами направилась в свой кабинет.

Половина второго. Страсти мало-помалу улеглись, и все почувствовали, как они устали. Не без едких замечаний были наконец одобрены последние листы макета, и фотостат закрыли чехлом до утра. Дональд Маккей вытер лоб и натянул пиджак. Патрик Уэлш мог теперь со спокойной совестью глотнуть ирландского виски из спрятанной в нижнем ящике стола фляжки, после чего тихонько засвистел себе под нос. Патрик был доволен вечером, он от души наслаждался этими темпераментными поединками, из которых почти всегда выходил победителем.

В комнате отдыха Тереза Мастере пудрила свой изящный носик. Майкл Хили, расчесав прямые светлые волосы, с огорчением заметил, что красная гвоздика у него в петлице завяла. Марджори Френч поправила шляпу и попросила Рэчел Филд вызвать по телефону такси. Затем, чувствуя себя немного виноватой, она вошла в кабинет Элен.

Та сидела за машинкой. Ее стол был завален грудой бумаг и листов макета. Темные волосы Элен растрепались, росинки пота на остром, немного длинноватом носу блестели почти так же ярко, как искусственные камешки в оправе ее очков.

— Мне очень не хочется оставлять вас одну, дорогая Элен, — начала Марджори. — Может быть, мне остаться и помочь вам?

— Нет, спасибо, Марджори, — суховато отказалась Элен. — Когда вы все уйдете, я смогу наконец спокойно поработать.

— Ну ладно, — согласилась Марджори, — но завтра вы непременно должны взять выходной.

— Боюсь, что не смогу. Завтра надо представлять апрельские модели. Я приму ванну, позавтракаю и вернусь.

Марджори неохотно удалилась. Элен вставила в машинку чистый лист бумаги и написала: «В Париже утверждают, что весной будут в моде отрепья и лохмотья…»

В этот момент появился Годфри Горинг, директор издательства «Стиль». Ему едва перевалило за пятьдесят, и его респектабельная внешность — седые волосы и внушительная осанка — давала верное представление о роде его занятий: деловой человек с головы до ног. Несколько лет назад, когда журнал испытывал серьезные затруднения, Горинг сумел вытащить «Стиль» из беды. И удалось ему это потому, что он ни в чем не мешал своим сотрудникам. Гордясь тем, что у него в журнале работают крупнейшие специалисты эфемерного искусства моды, он предоставлял им полную свободу действий. Мирился с их горячими темпераментами, выходками и терпимо относился к самым сумасбродным идеям. Успех или неудачу этих идей он оценивал просто: в зависимости от заказов, поступающих от владельцев крупных фирм готового платья, модели которых продаются по самым высоким ценам. Лишь когда доходы начинали падать, он позволял себе давать осторожные рекомендации своим редакторам.

К счастью, делать это приходилось редко. И тем не менее без его незаметного руководства журнал мог снова оказаться в прежнем неустойчивом положении. Из всех его подчиненных лишь Марджори Френч понимала это. И она была, как часто подчеркивал Горинг, самым ценным достоянием «Стиля». Марджори точно и безошибочно предугадывала направление моды, и в то же время Горинг смог спокойно доверить ей административные и финансовые дела компании, когда год назад летал в Америку. Годфри Горинг был очень высокого мнения о Марджори.

Ценил он также бескорыстную преданность делу других сотрудников, способных на такие вот ночные авралы. Этой ночью ему захотелось как-то их вознаградить.

В ресторане «Оранжери» только что закончился деловой ужин, который был дан Хорэсу Барри — владельцу фирмы готового платья «Барри-мода». Горингу удалось запродать ему под многокрасочную рекламу несколько страниц в ближайших номерах. За кофе к ним присоединился Николас Найт — одаренный молодой художник-модельер, про которого говорили, что он вскоре войдет в Большую Десятку законодателей моды. Салон, ателье и квартира Найта были расположены над рестораном «Оранжери», как раз напротив редакции «Стиля».

В половине второго, когда ресторан уже закрывался, Годфри предложил своим собеседникам поехать к нему домой пропустить по последнему стаканчику на сон грядущий. Стоя на залитой дождем мостовой, он заметил, что окна редакции все еще светятся. В эту минуту парадная дверь отворилась, и на улицу вышел Дональд Маккей. Поеживаясь, он приподнял воротник плаща. Горинг сразу узнал его.

— Ну как там дела?

— Все в порядке, сэр. Мы только что закончили. Кроме, конечно, мисс Пзнкхерст.

— А, прекрасно. Доброй ночи, Маккей.

Дональд поспешил прочь, а Годфри вернулся к своей машине. Именно в этот момент ему захотелось пригласить к себе всех оставшихся сотрудников.

Дональд уже захлопнул входную дверь, но у Горинга был свой ключ. Он вошел в парадное, потом в лифт и поднялся на четвертый этаж.

Он появился как раз вовремя: мисс Филд только что сообщила Марджори, что вызвать такси не удается.

— Дорогие мои труженики! — начал он. — Сейчас вы все поедете на моей машине ко мне, на Бромптон-сквер. Мы выпьем шампанского, а затем Баркер развезет вас по домам. Никаких возражений!

Он обвел глазами комнату и прикинул в уме: Барри с Найтом уже поехали к нему домой в машине Найта, значит, кроме него самого — раз, два, три, четыре, пять человек… Пять? — как всегда, он не заметил мисс Филд.

— И мисс Филд, конечно, тоже едет с нами. Вы согласны, мисс Филд? Я себе представляю, сколько вам пришлось поработать, наша незаметная героиня!

— Большое спасибо, мистер Горинг, но я, пожалуй, откажусь. Мне нужно домой. Ведь я приехала сюда прямо с парижского самолета. Мой чемодан еще здесь…

— Господи, подумаешь, — перебила Тереза. —