он не плакал, разве что в раннем детстве, но сейчас ему хотелось разрыдаться. Может быть, вместе со слезами эта тяжесть выйдет наружу?..
Но он должен был поступить как честный человек. Ради нее. Ради них обоих.
— Зоэ…
Она медленно повернулась, с рук ее стекала вода. Лицо выражало одновременно надежду и страх.
Сделав над собой титаническое усилие, Оливер произнес:
— Спасибо за предложение. Это большая честь для меня. Я мечтал бы принять его, но вынужден отказаться…
— Где мои кукурузные хлопья? — изумленно спросила полная блондинка, когда Зоэ поставила перед ней тарелку с яичницей. — Я этого не заказывала! — Ох, простите, мадам!.. Я, должно быть, перепутала заказ. — Это я просил яичницу, — подал голос из-за углового столика усатый почтальон. — И еще тосты с беконом и маринованные грибы! — Мадемуазель, я ждала омлета, а вы принесли мне круассаны! — прибавила свой голос к общему хору пожилая женщина. — Минуточку, — пробормотала Зоэ, чувствуя, что сейчас сойдет с ума. Она поменяла местами заказы почтальона и блондинки и умчалась в кухню за тостами и прочим. Как она ни старалась выглядеть веселой, улыбка ее больше походила на гримасу боли. В горле стоял комок. — Тосты и грибы на угловой столик и омлет для дамы в синем, — бросила она другой официантке и поспешила к задней двери. Пока она не опозорилась окончательно, нужно срочно подышать воздухом. Не хватало только разреветься прямо в зале! Зоэ выскочила из кафе, притворив за собою дверь, и рухнула на скамейку. Обхватив голову руками, она пыталась справиться с рыданиями. Но те рвались наружу, вопреки ее желанию. Боже, что со мною происходит? — думала Зоэ, всхлипывая и заливаясь слезами. Я разучилась улыбаться, все путаю и роняю, страшно сказать — мне совершенно не хочется жить! — Сестренка… Тонкий голос, прозвучавший у нее над ухом, несомненно, принадлежал Элен. После серьезного разговора та решила начать новую жизнь и первым делом устроилась на работу в кафе, чтобы приучить себя к дисциплине. Зоэ вжалась в спинку скамьи, не желая, чтобы сестра видела ее в таком подавленном состоянии. — Все нормально. Возвращайся на рабочее место, иначе Мадлен нас обеих хватится. Я буду через пять минут. — Именно Мадлен меня за тобой и послала. Она волнуется. И я, между прочим, тоже. Не спрашивая разрешения, Элен уселась рядом и обняла сестру за плечи. Та сделала слабую попытку освободиться, но девушка держала ее крепко. — Перестань, сестренка, не отталкивай меня! Мне ты можешь доверять. Это все из-за него? Из-за Оливера? Его имя подействовало на Зоэ как удар плетки. Она вздрогнула и заплакала еще горше. — Сестренка, милая, — ласково забормотала Элен, прижимая ее голову к своей груди, — ну не плачь, я же здесь. Я с тобой. Вот ирония судьбы, подумала Зоэ, теперь младшая сестра оказалась на месте утешительницы! Сколько раз бывало, что Элен билась в истерике, а она точно так же гладила ее по голове и приговаривала, что любит ее и не бросит. Но, как ни странно, Зоэ стало легче. Вцепившись в сестру, как ребенок, она зарыдала у нее на плече. Элен все приговаривала ласковые слова и гладила ее по светлым волосам. Постепенно всхлипы сошли на нет, и молодая женщина почувствовала, что может нормально говорить. Она отстранилась от сестры и улыбнулась ей дрожащими губами. — Спасибо, малышка. Мне действительно нужна была жилетка, чтобы в нее поплакать. Но лицо Элен оставалось таким же озабоченным. — Так это из-за Оливера? — вновь спросила она. — Я слышу, как ты плачешь по ночам. Я боялась спрашивать, но теперь вижу, что тебе надо выговориться. Можешь мне довериться, я ведь много понимаю в этом… То есть в мужчинах и в боли, которую они могут причинить. Зоэ невольно вспомнила сестренку, привязанную к кровати с кляпом во рту. И погладила ее по руке. — Не сомневаюсь… Что-то в нашей семье все невезучие, да? Ни ты, ни я никак не
10
Зоэ потеряла дар речи. Она могла только стоять и смотреть на Оливера. Ей стоило немалого труда открыто признаться в своих чувствах к нему, и еще труднее — пойти на жертву, предлагая ему временные отношения без перспективы брака. Но молодая женщина и представить не могла, что этот мужчина может отказать ей. И насколько это будет больно — тоже не представляла. — Что? — переспросила она, все еще не веря. Оливер медленно покачал головой. — Ты не представляешь, как мне трудно это сделать. Господи, Зоэ, я хотел бы быть с тобой больше всего на свете! Но я считаю это неправильным. Ведь ничего не изменилось. Я по-прежнему собираюсь уехать. И если мы станем любовниками, то момент расставания будет ужасен для нас обоих. Тогда не уезжай, в отчаянии подумала она. Больше всего ей хотелось закричать об этом во весь голос. Не уезжай, останься здесь, со мной! Но это означало бы мольбу, унижение. А она сегодня и так достаточно унижалась. Гордость — последнее, что у нее осталось, и Зоэ не хотела ее терять. Поэтому молчала. А потом села за стол и обхватила голову руками. Оливер бросился к ней. — Только не плачь. Прошу тебя, Зоэ! — Я не плачу. Просто… очень устала. Меня как будто выпотрошили. Никогда я не чувствовала себя такой опустошенной. Оливер положил ей руку на плечо. — Ты — самая смелая и честная женщина на свете. — И много мне это принесло пользы? Я начинаю думать, что никогда не найду мужчину, который полюбит меня. Оливер сжал ее плечо сильными пальцами. — Не смей так говорить! И не смей думать, что причина в тебе! Ты красива, умна, отважна, ты достойна любви во всех отношениях. Да что там, ты — мечта любого мужчины! Да, однако единственный нужный мне мужчина отверг меня… Зоэ стиснула зубы. Она понимала, что вот-вот расплачется. Не хватало только, чтобы Оливер жалел ее! Его жалости она точно не вынесет. — Дело только во мне, — продолжал он. — Это я вырос в холодильнике вместо нормальной семьи, не способен жить на одном месте и все такое прочее. Я не умею любить и быть любимым. Виноват я, а не ты. — Хорошо, как скажешь. — Зоэ отняла руки от лица, и Оливер увидел ее глаза, потемневшие, но совершенно сухие. — А теперь, послушай, почему бы тебе не пойти домой? Или на работу, как захочешь. Мы ведь сверили опись. Я хочу побыть одна. А разговор мы с тобой уже закончили. — Зоэ… — Пожалуйста, уходи. Я очень устала. Он посмотрел на нее так, будто хотел что-то сказать. Но промолчал, убрал руку с ее плеча и направился к двери. На пороге обернулся. — До свидания. — До свидания, месье Сайленс. Оливер скривился как от боли и быстро вышел.— Где мои кукурузные хлопья? — изумленно спросила полная блондинка, когда Зоэ поставила перед ней тарелку с яичницей. — Я этого не заказывала! — Ох, простите, мадам!.. Я, должно быть, перепутала заказ. — Это я просил яичницу, — подал голос из-за углового столика усатый почтальон. — И еще тосты с беконом и маринованные грибы! — Мадемуазель, я ждала омлета, а вы принесли мне круассаны! — прибавила свой голос к общему хору пожилая женщина. — Минуточку, — пробормотала Зоэ, чувствуя, что сейчас сойдет с ума. Она поменяла местами заказы почтальона и блондинки и умчалась в кухню за тостами и прочим. Как она ни старалась выглядеть веселой, улыбка ее больше походила на гримасу боли. В горле стоял комок. — Тосты и грибы на угловой столик и омлет для дамы в синем, — бросила она другой официантке и поспешила к задней двери. Пока она не опозорилась окончательно, нужно срочно подышать воздухом. Не хватало только разреветься прямо в зале! Зоэ выскочила из кафе, притворив за собою дверь, и рухнула на скамейку. Обхватив голову руками, она пыталась справиться с рыданиями. Но те рвались наружу, вопреки ее желанию. Боже, что со мною происходит? — думала Зоэ, всхлипывая и заливаясь слезами. Я разучилась улыбаться, все путаю и роняю, страшно сказать — мне совершенно не хочется жить! — Сестренка… Тонкий голос, прозвучавший у нее над ухом, несомненно, принадлежал Элен. После серьезного разговора та решила начать новую жизнь и первым делом устроилась на работу в кафе, чтобы приучить себя к дисциплине. Зоэ вжалась в спинку скамьи, не желая, чтобы сестра видела ее в таком подавленном состоянии. — Все нормально. Возвращайся на рабочее место, иначе Мадлен нас обеих хватится. Я буду через пять минут. — Именно Мадлен меня за тобой и послала. Она волнуется. И я, между прочим, тоже. Не спрашивая разрешения, Элен уселась рядом и обняла сестру за плечи. Та сделала слабую попытку освободиться, но девушка держала ее крепко. — Перестань, сестренка, не отталкивай меня! Мне ты можешь доверять. Это все из-за него? Из-за Оливера? Его имя подействовало на Зоэ как удар плетки. Она вздрогнула и заплакала еще горше. — Сестренка, милая, — ласково забормотала Элен, прижимая ее голову к своей груди, — ну не плачь, я же здесь. Я с тобой. Вот ирония судьбы, подумала Зоэ, теперь младшая сестра оказалась на месте утешительницы! Сколько раз бывало, что Элен билась в истерике, а она точно так же гладила ее по голове и приговаривала, что любит ее и не бросит. Но, как ни странно, Зоэ стало легче. Вцепившись в сестру, как ребенок, она зарыдала у нее на плече. Элен все приговаривала ласковые слова и гладила ее по светлым волосам. Постепенно всхлипы сошли на нет, и молодая женщина почувствовала, что может нормально говорить. Она отстранилась от сестры и улыбнулась ей дрожащими губами. — Спасибо, малышка. Мне действительно нужна была жилетка, чтобы в нее поплакать. Но лицо Элен оставалось таким же озабоченным. — Так это из-за Оливера? — вновь спросила она. — Я слышу, как ты плачешь по ночам. Я боялась спрашивать, но теперь вижу, что тебе надо выговориться. Можешь мне довериться, я ведь много понимаю в этом… То есть в мужчинах и в боли, которую они могут причинить. Зоэ невольно вспомнила сестренку, привязанную к кровати с кляпом во рту. И погладила ее по руке. — Не сомневаюсь… Что-то в нашей семье все невезучие, да? Ни ты, ни я никак не