- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (67) »
коридоров. Или, выгорев на солнце до желтизны, в витрине магазина. В этом есть какое-то утешение. Деррин словно бы живет в том, что я сделал.
Почти весь день я просидел за столом при выключенном свете. Несколько раз звонил телефон, но я не брал трубку, слушая, как звонки оглашают кабинет. Ровно год назад Деррин вынесли из нашего дома на носилках. Через семь часов она умерла. И я понимал, что в таком состоянии духа не могу думать о работе, поэтому, когда часы пробили четыре, стал собираться. И тут приехала Мэри Таун. Я услышал, что кто-то поднимается по лестнице, медленно одолевая ступеньку за ступенькой. Наконец наружная дверь щелкнула и со скрипом открылась. Когда я выглянул, в приемной сидела Мэри. Мы были знакомы несколько лет. Она работала с Деррин в больнице. Ее жизнь тоже была трагичной: муж страдал болезнью Альцгеймера, а сын шесть лет назад ушел из дома, никому ничего не сказав. В конце концов его нашли мертвым. — Привет, Мэри. Я испугал ее. Она вскинула глаза. Лицо избороздили морщины, обозначив каждый год из пятидесяти. Должно быть, некогда она была красивой, но жизнь обошлась с ней жестоко, и душевные страдания отразились на ее внешности. При низком росте она еще и сутулилась. Щеки и губы поблекли. В волосах серебрилась седина. — Привет, Дэвид, — негромко сказала она. — Как поживаешь? — Хорошо. — Я пожал ее руку. — Давно не виделись. — Да. — Она потупилась. — Год. Мэри имела в виду похороны Деррин. — Как Малькольм? Так звали ее мужа. Она взглянула на меня и пожала плечами. — Ты далеко от дома, — заметил я. — Да. Мне нужно было повидать тебя. — Зачем? — Хотела с тобой кое-что обсудить. Интересно, что именно. — Я не могла до тебя дозвониться. — Да. — Звонила несколько раз. — Видишь ли… — Я оглянулся на фотографии Деррин. — Сейчас у меня довольно трудное время. Особенно сегодня. Мэри кивнула: — Я знаю. Извини, Дэвид. Но ведь ты неравнодушен к тому, что делаешь. К своей работе. Мне нужен такой человек. Неравнодушный. — Она снова взглянула на меня. — Вот почему ты нравишься людям. Ты сознаешь утрату. — Не уверен, что утрату можно осознать. — Я увидел печаль на ее лице и понял, зачем она пришла. — Послушай, Мэри, сейчас я не берусь ни за какие дела. Она вновь кивнула. — Помнишь, что произошло с Алексом? Так звали ее сына. — Конечно. — Все подробности? — Большую часть. — Не возражаешь, если я их перечислю? — спросила она. Я молча смотрел на нее. — Пожалуйста. Я вздохнул. — Давай пройдем в кабинет. И повел ее из приемной к письменному столу. Она оглядела фотографии на стенах. — Садись, — пригласил я, придвинув ей стул. Она благодарно кивнула. — Ну, рассказывай об Алексе. — Ты помнишь, что он погиб в автокатастрофе чуть больше года назад, — негромко заговорила Мэри, когда я сел напротив нее. — И… что он был пьян. Он врезался на «тойоте», такой же, как была у отца, в грузовик. Машина маленькая. Она оказалась в пятидесяти футах от шоссе, посреди поля; сгорела до остова, как и он. Его пришлось опознавать по стоматологической карте. О стоматологической карте я не знал. Мэри собралась с силами. — Но знаешь, что самое ужасное? До того как погибнуть, Алекс пропал. Мы пять лет его не видели. У нас была хорошая семья, и вдруг он просто… исчез. — Мне очень жаль, — сказал я. — Я до сих пор помню его тело на столе в морге. Так и не выбросила это видение из головы. Открываю глаза среди ночи и вижу его у моей кровати. В глазах у нее блеснули слезы. — Мэри, мне очень жаль, — повторил я. — Ты ведь встречался с Алексом? Она достала фотографию. Мы не были знакомы, я только слышал о нем от Деррин. Мэри протянула мне снимок, на котором обнимала молодого человека лет двадцати. Красивого. С черными волосами. Зелеными глазами. Ростом примерно пять футов одиннадцать дюймов, с фигурой пловца. Он широко улыбался. — Это последний снимок Алекса, сделанный в Брайтоне. — Она печально улыбнулась. — За несколько дней до исчезновения. — Хорошая фотография. — Он пропадал пять лет до своей гибели. — Да, ты говорила. — И все это время мы ни разу не получали от него вестей. — Право, Мэри, мне очень жаль, — вновь произнес я, понимая, что нужно сказать что-то еще. — Я знаю, — негромко проговорила она. — Вот почему ты моя единственная надежда. Я озадаченно посмотрел на нее. — Не хочу казаться матерью, не способной примириться с мыслью о гибели сына. Поверь, я знаю, что он мертв. Видела его в морге собственными глазами. — Мэри замолчала, готовая, как мне показалось, заплакать. Но она откинула назад волосы и пристально вгляделась в мое лицо. — Три месяца назад я задержалась на работе и опоздала на поезд. Он тронулся, едва я вышла на платформу. Следующего пришлось ждать пятьдесят минут. Я опаздывала и раньше. В таких случаях я обычно иду в кофейню рядом со станцией, сижу за столиком, смотрю в окно. — Она сощурилась. — В тот раз я думала о работе, и тут… — Несколько секунд она вглядывалась в меня, словно решала, можно ли мне довериться. — Я увидела Алекса. До меня не сразу дошло. Она сказала, что увидела мертвого сына. — Я… э… не понимаю. — Я увидела Алекса. — Увидела Алекса? — Да. — Как это понять? — Я его увидела. Я покачал головой: — Но разве это возможно? — Он шел по другой стороне улицы. — Это был кто-то похожий на Алекса. — Нет, — сдержанно возразила она. — Это был Алекс. — Но… он мертв. — Мне это известно. — Тогда как же это возможно? — Это был он, Дэвид. — Каким образом? — Понимаю, что ты думаешь, — заговорила Мэри, — но я не сумасшедшая. Я не вижу мать или сестру. Клянусь, Дэвид, в тот день я видела Алекса. Я видела его. — Она подалась вперед и торопливо сказала: — Я заплачу тебе авансом. Не представляю, как еще убедить тебя в своей правоте. Заплачу вперед. Своими деньгами. — Ты сообщала об этом? — В полицию? — Да. Мэри снова откинулась назад. — Нет, конечно. — Надо бы. — Какой в этом смысл? — Так нужно. — Дэвид, мой сын мертв. Думаешь, полицейские мне поверят? — Почему ты решила, что поверю я? Мэри оглядела комнату. — Дэвид, мне знакомы твои страдания. Моя двоюродная сестра умерла от рака. Эта болезнь постепенно уносит всю семью. Ты долгое время любишь людей, видишь их живыми, свыкаешься с их существованием, а потом они внезапно уходят, и ты теряешь не только их, но и привычный ход жизни. Она улыбнулась. — Я знаю тебя не так хорошо,
Почти весь день я просидел за столом при выключенном свете. Несколько раз звонил телефон, но я не брал трубку, слушая, как звонки оглашают кабинет. Ровно год назад Деррин вынесли из нашего дома на носилках. Через семь часов она умерла. И я понимал, что в таком состоянии духа не могу думать о работе, поэтому, когда часы пробили четыре, стал собираться. И тут приехала Мэри Таун. Я услышал, что кто-то поднимается по лестнице, медленно одолевая ступеньку за ступенькой. Наконец наружная дверь щелкнула и со скрипом открылась. Когда я выглянул, в приемной сидела Мэри. Мы были знакомы несколько лет. Она работала с Деррин в больнице. Ее жизнь тоже была трагичной: муж страдал болезнью Альцгеймера, а сын шесть лет назад ушел из дома, никому ничего не сказав. В конце концов его нашли мертвым. — Привет, Мэри. Я испугал ее. Она вскинула глаза. Лицо избороздили морщины, обозначив каждый год из пятидесяти. Должно быть, некогда она была красивой, но жизнь обошлась с ней жестоко, и душевные страдания отразились на ее внешности. При низком росте она еще и сутулилась. Щеки и губы поблекли. В волосах серебрилась седина. — Привет, Дэвид, — негромко сказала она. — Как поживаешь? — Хорошо. — Я пожал ее руку. — Давно не виделись. — Да. — Она потупилась. — Год. Мэри имела в виду похороны Деррин. — Как Малькольм? Так звали ее мужа. Она взглянула на меня и пожала плечами. — Ты далеко от дома, — заметил я. — Да. Мне нужно было повидать тебя. — Зачем? — Хотела с тобой кое-что обсудить. Интересно, что именно. — Я не могла до тебя дозвониться. — Да. — Звонила несколько раз. — Видишь ли… — Я оглянулся на фотографии Деррин. — Сейчас у меня довольно трудное время. Особенно сегодня. Мэри кивнула: — Я знаю. Извини, Дэвид. Но ведь ты неравнодушен к тому, что делаешь. К своей работе. Мне нужен такой человек. Неравнодушный. — Она снова взглянула на меня. — Вот почему ты нравишься людям. Ты сознаешь утрату. — Не уверен, что утрату можно осознать. — Я увидел печаль на ее лице и понял, зачем она пришла. — Послушай, Мэри, сейчас я не берусь ни за какие дела. Она вновь кивнула. — Помнишь, что произошло с Алексом? Так звали ее сына. — Конечно. — Все подробности? — Большую часть. — Не возражаешь, если я их перечислю? — спросила она. Я молча смотрел на нее. — Пожалуйста. Я вздохнул. — Давай пройдем в кабинет. И повел ее из приемной к письменному столу. Она оглядела фотографии на стенах. — Садись, — пригласил я, придвинув ей стул. Она благодарно кивнула. — Ну, рассказывай об Алексе. — Ты помнишь, что он погиб в автокатастрофе чуть больше года назад, — негромко заговорила Мэри, когда я сел напротив нее. — И… что он был пьян. Он врезался на «тойоте», такой же, как была у отца, в грузовик. Машина маленькая. Она оказалась в пятидесяти футах от шоссе, посреди поля; сгорела до остова, как и он. Его пришлось опознавать по стоматологической карте. О стоматологической карте я не знал. Мэри собралась с силами. — Но знаешь, что самое ужасное? До того как погибнуть, Алекс пропал. Мы пять лет его не видели. У нас была хорошая семья, и вдруг он просто… исчез. — Мне очень жаль, — сказал я. — Я до сих пор помню его тело на столе в морге. Так и не выбросила это видение из головы. Открываю глаза среди ночи и вижу его у моей кровати. В глазах у нее блеснули слезы. — Мэри, мне очень жаль, — повторил я. — Ты ведь встречался с Алексом? Она достала фотографию. Мы не были знакомы, я только слышал о нем от Деррин. Мэри протянула мне снимок, на котором обнимала молодого человека лет двадцати. Красивого. С черными волосами. Зелеными глазами. Ростом примерно пять футов одиннадцать дюймов, с фигурой пловца. Он широко улыбался. — Это последний снимок Алекса, сделанный в Брайтоне. — Она печально улыбнулась. — За несколько дней до исчезновения. — Хорошая фотография. — Он пропадал пять лет до своей гибели. — Да, ты говорила. — И все это время мы ни разу не получали от него вестей. — Право, Мэри, мне очень жаль, — вновь произнес я, понимая, что нужно сказать что-то еще. — Я знаю, — негромко проговорила она. — Вот почему ты моя единственная надежда. Я озадаченно посмотрел на нее. — Не хочу казаться матерью, не способной примириться с мыслью о гибели сына. Поверь, я знаю, что он мертв. Видела его в морге собственными глазами. — Мэри замолчала, готовая, как мне показалось, заплакать. Но она откинула назад волосы и пристально вгляделась в мое лицо. — Три месяца назад я задержалась на работе и опоздала на поезд. Он тронулся, едва я вышла на платформу. Следующего пришлось ждать пятьдесят минут. Я опаздывала и раньше. В таких случаях я обычно иду в кофейню рядом со станцией, сижу за столиком, смотрю в окно. — Она сощурилась. — В тот раз я думала о работе, и тут… — Несколько секунд она вглядывалась в меня, словно решала, можно ли мне довериться. — Я увидела Алекса. До меня не сразу дошло. Она сказала, что увидела мертвого сына. — Я… э… не понимаю. — Я увидела Алекса. — Увидела Алекса? — Да. — Как это понять? — Я его увидела. Я покачал головой: — Но разве это возможно? — Он шел по другой стороне улицы. — Это был кто-то похожий на Алекса. — Нет, — сдержанно возразила она. — Это был Алекс. — Но… он мертв. — Мне это известно. — Тогда как же это возможно? — Это был он, Дэвид. — Каким образом? — Понимаю, что ты думаешь, — заговорила Мэри, — но я не сумасшедшая. Я не вижу мать или сестру. Клянусь, Дэвид, в тот день я видела Алекса. Я видела его. — Она подалась вперед и торопливо сказала: — Я заплачу тебе авансом. Не представляю, как еще убедить тебя в своей правоте. Заплачу вперед. Своими деньгами. — Ты сообщала об этом? — В полицию? — Да. Мэри снова откинулась назад. — Нет, конечно. — Надо бы. — Какой в этом смысл? — Так нужно. — Дэвид, мой сын мертв. Думаешь, полицейские мне поверят? — Почему ты решила, что поверю я? Мэри оглядела комнату. — Дэвид, мне знакомы твои страдания. Моя двоюродная сестра умерла от рака. Эта болезнь постепенно уносит всю семью. Ты долгое время любишь людей, видишь их живыми, свыкаешься с их существованием, а потом они внезапно уходят, и ты теряешь не только их, но и привычный ход жизни. Она улыбнулась. — Я знаю тебя не так хорошо,
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (67) »