этом он не видел; значит, надо шагать дальше, пока он не дойдет до Тейвистока и не окажется вблизи родного поместья. Но что потом? Весть о его позоре наверняка достигла и его родного дома.
Гервез давно уже не видел Мартина, который, наверное, теперь проклинает и презирает его. Младший брат даже ни разу не навестил его, пока он пребывал в соборе под защитой церкви, заметным было и его отсутствие на утренней церемонии отречения. Мартин боготворил Гервеза и наверняка никогда не простит ему содеянного. Возвращаться в Питер-Тейви не имело смысла, поскольку его единственный настоящий союзник Болдуин мертв. А кузены, как хищные вороны, только того и ждут, чтобы наброситься на наследство и растащить его по кускам, так что ничего, кроме радости, его беда им не принесет. Им сейчас осталось разделаться с безвольным и уступчивым Мартином, младшим братцем, которому следовало избрать карьеру священника, потому что меч – не для него.
Он брел по дороге, неся перед собой крест, а когда деревянные подошвы начали постепенно растирать пятки и пальцы, Гервез понял, что пятьдесят миль до Плимута не станут легкой прогулкой, как ему казалось поначалу. Однако он решил, что должен добраться до порта и сесть на корабль, направляющийся во Францию. В Нормандии живут его дальние родственники, и, если слухи о его бесчестии не докатятся до их ушей, он может попытаться построить новую жизнь – все лучше, чем болтаться на виселице.
Он прошагал еще час, миновав деревню под названием Кеннфорд, где его осмеяли местные мальчишки и облаяли собаки. Навстречу проехали несколько телег, но возчики отворачивались, делая вид, что не замечают изгоя.
Сырая земля приглушала стук копыт Брана, и Гервез по-прежнему не подозревал, что в четверти мили за его спиной следует коронер.
Дорога сделала широкий плавный поворот, и в том месте, где лес подходил к самой обочине, де Бонвилль вдруг расслышал треск в гуще деревьев, но ничего, как ни старался, рассмотреть не смог. Чувствуя себя беззащитным без меча или хотя бы дубинки, он понимал, что не сможет противостоять любому нападению, но шум стих, и Гервез продолжил путь, хотя волосы на затылке шевелились от страха и напряжения.
Джон уже подумывал о том, что пора бы отказаться от обременительной роли сопровождающего и возвращаться домой – собственно, он пришел к выводу, что зря теряет время. Из-за поворота дороги изгнанник на время исчез из поля его зрения, но когда Бран вышел на прямой участок, ситуация резко изменилась.
Крест валялся на дороге, а двое одетых в лохмотья мужчин избивали человека в хламиде из мешковины. Один из разбойников был вооружен палкой, которую он использовал как дубинку, а второй схватил Гервеза за руку и пытался затащить его в чащу леса. Безоружный Гервез боролся не на жизнь, а на смерть, нанося удары руками и ногами и крича во всю глотку, но разбойник бил его палкой по плечу и рукам, а второй волок несчастного в сторону леса. Трагический финал казался неминуемым.
Джон пришпорил мощного коня в галоп и понесся по дороге, быстро сокращая расстояние между собой и сражающейся троицей. Услышав тяжелый топот конских копыт и громогласный крик Джона, все трое на мгновение застыли на месте, с отвисшими челюстями глядя на летящего на них невесть откуда взявшегося воина.
С испуганным криком разбойники отпустили Гервеза, который бессильно рухнул на землю. Теперь настал их черед спасать свои шкуры, и они со всех ног бросились в лес. К тому моменту, когда жеребец Джона остановился над поверженным в грязь изгнанником, разбойники исчезли, словно их никогда и не было.
Несколько долгих секунд Джон вглядывался в гущу деревьев, в которой скрылись нападавшие, затем спешился и помог Гервезу подняться на ноги. Тот был весь покрыт синяками и кровоподтеками, правая сторона лица была в крови, кровь сочилась и из глубоких царапин на шее и руке.
– Сильно они вас? – спросил Джон и тут же поймал себя на мысли о неуместности заботы о человеке, казни которого он сам желал не далее, чем два часа назад.
Шатаясь, де Бонвилль поднялся с земли, осторожно пощупал раны и посмотрел на кровь, оставшуюся на кончиках пальцев. Пошевелив головой, он поморщился от боли. Правая рука также сильно пострадала, однако Гервез заявил, что серьезных повреждений нет.
Джон сделал несколько шагов, поднял с земли крест и принес его Гервезу.
– Тогда идите, как поклялись.
С губ де Бонвилля сорвался невольный стон, но он повернулся и, хромая, продолжил путь, шагая по самой середине дороги. Один из ударов угодил в бедро; кроме того, деревянные подошвы растерли ступни в кровь.
Джон просунул ногу в стремя и уселся в седло. Некоторое время он ехал молча следом за де Бонвиллем, затем, через несколько сотен ярдов, сказал:
– Следующая деревня называется Чадди. Можете остановиться там на ночь и передохнуть. Я даю вам лишние сутки, чтобы добраться до Плимута, учитывая то, что случилось.
Они еще несколько минут двигались рядом, и коронер вновь нарушил молчание:
– Я провожу вас до деревни. После этого вам придется путешествовать в одиночку, что бы там ни случилось.
Позже Джон долго размышлял, но так и не понял, почему он не сказал Гервезу о том, что в том месте, на повороте дороги, где была стычка с разбойниками, он, вглядываясь в чащу, заметил еще одного человека. За деревом, с обнаженным мечом в руке, стоял Мартин де Бонвилль.