отбегая от праздности, мог заниматься полезным предметом. Для исполнения сего я по моему прошению 1788 года в ноябре месяце принят и записан в первую гильдию сдешняго купеческого общества… Мой при прошении пашпорт доказывает, что я не таит роду своего и своей религии, почему и без препятствия меня приняли в оное общество на основании 92-й статьи Городового положения. В сем качестве я, как московский купец, выписал из чужих краев на довольно великую сумму иностранных товаров, которые я ожидаю на первых кораблях и от которых я должен платить довольно знатную сумму пошлин. Сверх того, я начал подряжать наши российские продукты для пересылки в другие земли, чтобы тем споспешествовать интересу Ея Императорского Величества и Ея империи».

Вслед за М. Менделем на жалобу московских купцов откликнулись Есель Янкелевич, Израиль Гиршевич, Лейба Масеевич, Хаим Файбешевич и все евреи Белорусского купеческого общества; коммерсанты в прошении, уже на имя нового генерал-губернатора князя А. А. Прозоровского, опровергали все наветы и с обидой писали, что местные купцы, «невзирая на то, что в имянных и сенатских указах именовали нас евреями, оне в поругание называя нас жидами, клеветно укоряют разными вымышленными преступлениями беспощадно, а имянно:

1-е — Прописывая оне разные указы, гласящие о нетерпении евреев в пределах российских.

2-е — Без всякого основания и по единому самонравию своему осмелились они назвать всю нашу нацию вредною государству и торговле.

3-е — Они же напрасно порицают нас без малейшего доказательства, якобы мы производим запрещенную торговлю, похищаем пошлинные сборы, портим золотую и серебряную монету и вывозим оную за границу».

Могилевские купцы указывали: «Мы производим здесь свои торги в наемных публичных и по домам состоящих лавках добропорядочно, в равенстве прочих иностранных и русских честных торговых людей. Правда, что мы стараемся продавать наши товары подешевле прочих, но сие, кажется, не может нам служить в порок, поелику в том состоит польза всего благороднаго общества и прочих людей, в покупке товаров нужду имеющих. Со всем тем мы признаемся чистосердечно, что умеренность и трезвость наша и прикащиков наших и частой оборот награждает нас довольною при продаже товаров прибылью. Вот почему мы не вымогаем превосходные цены, а довольствуемся умеренным барышом, хотя платим пошлину, мы проводим клейменые свои товары равномерно, как и здешние купцы»^[2].

Но ссылки на законы, надежда на справедливое решение властей, указание на реальные доходы казны от торговли оказались напрасными: 23 декабря 1791 г. был подписан высочайший указ, запрещавший евреям записываться в купеческие общества внутренних губерний. За изгнанников заступились московские фабриканты, у которых приезжие купцы скупали продукцию, без проволочек оплачивая товар. С интересами предпринимателей правительство и городские власти должны были считаться; бесчисленные прошения следовали из одной канцелярии в другую. На престоле менялись императоры, назначались новые градоначальники, и только в 1826 г. московский генерал-губернатор князь Голицын разрешил купцам из Шклова и Орши приезжать в Москву на ограниченное время и останавливаться в указанном месте. На территории Зарядья, в Знаменском переулке, находился двухэтажный дом, принадлежавший действительному статскому советнику Глебову, получивший по имени хозяина название — Глебовское подворье. (Подворье — дешевая гостиница в городе или монастыре. — M.Л.) Владелец, ослепший в конце жизни, отказал в завещали свою недвижимость городской управе, указав непременное условие: все доходы по использованию подворья должны передаваться на содержание глазной больницы. Двухэтажный дом с длинным холодным коридором по указанию генерал-губернатора князя Голицына был определен для приезжих еврейских купцов, которые должны были останавливаться только в этом месте. Московская администрация выработала правила, из которых следовало: купцам 1-й и 2-й гильдий разрешалось проживать в Москве в течение двух месяцев; купцам 3-й гильдии — только месяц и вновь приезжать в город дозволялось через три месяца. Купленные товары хранить можно было только на территории подворья. Въезд евреев в Москву по личным делам был запрещен, и людям приходилось путем обмана или подкупа чиновников прибывать при необходимости в город. В Московском историческом архиве хранится солидная папка с документами о Могилевской мещанке Анне Берковой, добравшейся до Москвы и пытавшейся с частной просьбой обратиться к государю (возможно, она надеялась спасти сына от военной службы). 13 августа 1831 г. обер-полицмейстер сообщал в служебной записке московскому генерал-губернатору: «Еврейка Анна Беркова находится теперь в Глебовском подворье в Зарядье, по Высочайшему повелению следует быть с жандармом отправлена в Могилев к тамошнему Гражданскому губернатору, для чего жандарм с подорожной был доставлен». Из докладной записки следует, что женщина всеми правдами и неправдами пыталась остаться в городе и добивалась аудиенции у царя. Чиновник докладывал губернатору: «Но она (Анна Беркова. — M.Л.) посланному за ней отозвалась, что за одержимой болезнью отправиться в путь не может». По распоряжению властей Анну Беркову освидетельствовали врачи, и 21 августа вновь чиновник рапортовал губернатору: «Еврейка Анна Беркова, во исполнение Высочайшей воли, 18 числа сего месяца отправлена на родину в город Могилев с нарочным жандармом».

За купцами власти следили постоянно; канцелярия московского генерал-губернатора была заполнена донесениями полицейских. 10 марта 1846 г. городской пристав направляет рапорт обер-полицмейстеру Н. Д. Лужину, сообщая, что «2-й гильдии купец Герш Бройдо в настоящее время ведет себя хорошо, в предосудительных поступках замечен не был, занимается он покупкой бакалейного товара».

От евреев власти требовали неукоснительного соблюдения указа императора о запрете на ношение еврейской одежды, и 14 марта 1846 г. из канцелярии генерал-губернатора полицейским направляется предписание, чтобы «приезжающие в Москву евреи в публичных местах и на улицах не показывались в непозволительной одежде».

Приезжие купцы страдали и от поборов городовых, дворников, платили завышенные цены за упаковку товара; в 1847 г. обитатели подворья обратились к правительству с настоятельной просьбой о даровании льгот и указали на все тяготы проживания и непомерные поборы. Из Санкт-Петербурга прибыл чиновник особых поручений Компанейщиков; во время ревизии были выявлены многие злоупотребления. Генерал-губернатор Москвы граф Закревский