громким храпом из соседней камеры. Нгомба прополз в потемках на четвереньках, а затем на цыпочках подкрался к двери. Вдруг он замер, насторожившись, — где-то совсем рядом ему почудились тяжелые шаги часового. Не хватало еще, чтобы его засекли, и он отпрянул в глубь камеры. Тотчас дверь распахнулась, впуская широкую полосу света. На ее фоне отчетливо проступил силуэт охранника. Через несколько секунд дверь с шумом захлопнулась, и у Нгомбы отлегло от сердца. Он переждал немного и выскользнул из камеры. Тюремный двор был обнесен кирпичной девятифутовой стеной.

Он с трудом дышал, когда свалился в кусты по ту сторону тюремной ограды, казалось, из легких вышибло весь воздух. Острая жгучая боль свела правую ногу, и он, стараясь не шелохнуться, лежал на земле, а в груди гулко стучало сердце — тук-тук-тук. Под дуновением ветерка колыхалась слоновая трава, и лишь писклявый свист полуночника ловило его настороженное ухо. Из-за стены не доносилось ни звука.

Наконец-то он свободен! Пока все идет гладко, как и было задумано. Он поздравил себя. Если Лионга ждет его в условленном месте, тогда все в порядке! Он — вне опасности и сумеет к завтрашнему дню благополучно добраться до Дуалы. А там его никто не сыщет!

Да, эта история наделает много шуму! Первый заключенный, совершивший удачный побег из местной тюрьмы за все время ее существования! Будьте уверены, завтра все газеты раструбят об этом! О, как они забьют тревогу — по радио передадут его приметы, его фотографии запестрят на газетных полосах, и, разумеется, будет объявлено вознаграждение за любые сведения о нем.

Другие заключенные также ухитрялись бежать из этой тюрьмы, но в конечном итоге голод и усталость оказывались прекрасными союзниками их преследователей. И к тому же они бросались необдуманно в буш, стремясь изо всех сил уйти как можно дальше от тюрьмы, — и становились легкой добычей.

Может ли то же самое произойти с ним? Эта мысль не давала ему покоя. У него в запасе не более получаса, пока они очухаются, обнаружив его исчезновение. Тут же по телефону будет объявлен розыск, всю полицию поднимут на ноги, и все дороги перекроют.

Он прополз триста ярдов до высокой слоновой травы и проворно нырнул в ее гущу. Эта местность была ему хорошо знакома еще с той поры, когда его вместе с другими заключенными направляли сюда на заготовку сочных трав для коров и поросят. Сейчас, вспоминая те промозглые утренние «прогулочки», когда на тебе лишь протертые до дыр белые шорты да легкая курточка, он молил об одном: чтобы все его мучения не пропали втуне.

Жесткая трава и колючий кустарник полосовали ноги, то и дело он спотыкался, падал, разбивая колени, но боли не ощущал. Дорога каждая минута, и он силился сохранить тот бешеный темп, который сам для себя установил.

Вскоре он очутился на голой полянке возле дороги, ведущей в деревню. Здесь всегда проходила их «рабочая бригада». «Да, это тот самый пятачок», — с удовлетворением отметил он. А что, если Лионга подведет его? Нгомба похолодел при этой мысли. Ждет ли он там, где они сговорились? Сумел ли заполучить такси? Это было важным звеном в цепи. Осечка — и все пойдет прахом. Нгомба успокоился, лишь когда в потемках различил слабый контур автомобиля. Как и было условлено, вспыхнул огонек сигареты и раздались три коротких гудка, которые означали: «Путь свободен».

Нгомба незаметно подкрался к машине. Он судорожно глотнул воздух, но его лицо просветлело, когда человек у машины обернулся.

— Так тебе это все-таки удалось! — воскликнул тот обрадованно.

— Я же сказал, что все будет как надо, — ответил Нгомба с облегчением.

— Да, все будет в порядке, если ты не потеряешь голову и не натворишь глупостей, — предупредил Лион-га. — У нас все шансы ускользнуть от погони.

— Вещи с тобой? — нетерпеливо перебил его Нгомба. — Времени в обрез.

Тот, другой, кивнул на багажник автомобиля. Вмиг тюремная одежда была сброшена, и перед Лионгой предстала стройная и высокая женщина неопределенного возраста в отлично сшитом платье и с траурной повязкой на голове.

— Ты в самом деле считаешь, что тебе следует разгуливать в этом наряде? — Лионга озадаченно разглядывал его.

— Не морочь мне голову. Я давно все обдумал. Не о чем волноваться, — уверял Нгомба. — Они будут искать мужчину, а не женщину. Улавливаешь, старина?

— Может, все и обойдется. Но ты всегда должен помнить, что ты — женщина. Ну ладно, не мешкай, садись быстрей, отчаливаем!

Рев машины раздался в тишине ночи, и, минуя ухабы и рытвины, она выбралась на дорогу. Нгомбе необходимо было сесть на первый поезд, следующий до того места, где он смог бы затаиться на время, пока шумиха, поднятая в связи с розыском беглого преступника, не затихнет.

На центральной железнодорожной станции в Дуале он покупал билет, как вдруг его внимание приковал полицейский на другом конце перрона. Он стал напряженно краешком глаза следить за полицейским и заметил, что тот идет в его сторону. На мгновение Нгомба словно прирос к земле, затем поблагодарил кассира нежным голоском и грациозно засеменил по платформе в противоположном направлении. Но ему казалось, что полицейский все время смотрит на него.

Нгомбу захлестнула волна страха. И тут его осенило — туалет! Вот, пожалуй, самое безопасное место, где можно преспокойно дождаться отправления поезда. Он ринулся к туалету, вошел в кабинку и захлопнул за собой дверь. Здесь он перевел дух, лихорадочно поправляя повязку на голове и вытирая пот с лица и шеи.

Нгомба спохватился, когда до его слуха донесся отдаленный гудок паровоза. Он распахнул дверь, кинулся на платформу и… налетел прямо на полицейского, чуть не сбив его с ног.

— Извините! — Нгомба съежился под сверлящим взглядом полицейского, пытаясь прошмыгнуть мимо него.

— Прошу прощения, мадам, — начал полицейский вежливо. — Но не пройдете ли вы со мной в кабинет начальника станции. Мне надо с вами поговорить.

— Я не могу… я должна успеть на поезд. — Нгомба махнул рукой в знак протеста. Но полицейский решительно преградил ему дорогу и выразительно указал на дверь, из которой только что вышел Нгомба.

— А это как понимать?

Нгомба посмотрел, и сердце у него заныло. На двери висела табличка «Messieurs».

Полицейский доложил начальнику станции об этом случае и напомнил ему о сообщении, полученном из Буэа о сбежавшем преступнике.

— Эта женщина, — сказал он, — слишком мужеподобна, у нее нет и признака груди и никакого намека на что-то сзади.

С тягостной тревогой в душе сидел Нгомба перед начальником, пристально изучающим его.

— Почему вы вошли в мужской туалет, когда рядом была дверь с надписью