Litvek - онлайн библиотека >> Иван Киреевич Серков >> Детская проза >> Мы с Санькой в тылу врага >> страница 2
а кочерга по лбу ему ка-ак треснет!..

Санька расхохотался, а Коля спросил:

— Ну и что такого?

— А то, что шишка у попа была побольше, чем у Саньки. А поп схватил отца за ухо да в угол. Коленками на гречку.

— А розгами не секли? — поинтересовался Санька.

— Нет, только дома веревкой.

И так всю дорогу, пока не разошлись по домам, мы спорили, защищая честь своих отцов и дедов.

2. „ЭЙ, ПО ДОРОГЕ…

Наша с Санькой парта лучше всех в классе: она стоит у окна. Сидеть тут куда интересней, чем в любом другом месте. Пройдет ли кто-нибудь школьным двором, проедет по дороге грузовик или подвода, опустится в свое гнездо аист — все мы видим. Зато и замечания Антонины Александровны сыплются на наши головы как горох.

— Маковей, не вертись!

Это Санька засмотрелся на безногого кузнеца, деда Тимоха, который на своей трехколесной «лисапеде» подкатил к сельмагу.

— Сырцов, тебе неинтересно на уроке?

Это уже я наблюдаю, как рыжая кошка уборщицы тети Марьи подкрадывается к воробью.

А сегодня нам и подавно не сидится: скоро прозвенит последний звонок, после которого мы на все лето станем вольными орлами. Завтра уже каникулы!

У Антонины Александровны тоже приподнятое настроение. Она пришла в класс торжественная и радостная. В ее гладко причесанных волосах сегодня как будто меньше седины, как будто разгладились и морщины на лице. В новом синем платье, маленькая, худенькая, она ходит между партами и тоненько говорит:

— Дорогие мои мальчики и девочки. Вот и еще один год прошел. Мы с вами на пути к вершинам науки поднялись еще на один пригорочек. Пусть он и небольшой, но…

По-праздничному блестят стекла ее очков, которые как-то сами собой, без дужек, держатся на носу. У нас с Санькой так не получается. Сколько раз мы делали из тонкой медной проволоки такие очки — и все впустую. Едва нацепишь на нос, они тут же и свалятся.

— …но и на каникулах не забывайте, что вы школьники, — продолжает щебетать Антонина Александровна, а Санька толкает меня локтем под бок и показывает глазами на окно.

Там, на улице, возле трансформаторной будки, которую недавно построили рядом со школой, вышагивает колхозный электромонтер Иван Буслик. Если б и захотел, лучшей фамилии Буслику не придумаешь. Ноги у него тонкие, длинные, как у аиста — бусла, по-нашему. Он шаг сделает, а обычный человек — два.

Буслик высоко задирает голову и что-то рассматривает вверху, в переплетении проводов. На животе у него широкий пояс с цепью, а на плече железные когти, которые он всегда цепляет на свои длиннющие ноги, когда хочет залезть на столб.

Электричество для нас еще новинка, можно сказать, — чудо. Его провели с полгода назад, и все мы, дети и взрослые, диву даемся, как это по железной проволоке бежит огонь, как он залезает в лампочку и горит там без керосина и чада. Моя бабушка так только плечами пожимает:

— И придумают же…

А Ивану Буслику все это понятно, как свои пять пальцев. Вот почему он, считай, самый уважаемый человек в глазах деревенских мальчишек. Вот почему мы всегда с затаенным дыханием следим, как он лезет на столб или открывает дверь трансформаторной будки. Зайти бы туда самому да поглядеть, что делается за дверью, на которой прибита табличка с надписью: «Не трогать. Смертельно». Но Буслик нас и близко не подпускает. Единственное, что нам позволено, — это носить за ним тяжеленные железные когти.

Остальные классы уже отпустили, а наша учительница все никак не может с нами расстаться, будто мы не просто расходимся на каникулы, а улетаем, как птицы в теплые края.

Она советует нам собирать гербарии, засушивать разные цветочки, листики. Все это нам пригодится, когда мы придем в четвертый класс.

А под окном стоит Митька Малах из третьего «А», или, как мы его зовем, Монгол, и машет полотняной сумкой с книгами. Митька страшно рад, что он уже на улице. Его толстые губы расплылись в счастливой улыбке, вместо глаз — две масляные щелочки.

Я показал Митьке кулак, а он мне — язык. Тут в самый раз было бы крикнуть:

— Малах, Малах! В рябых штанах!

Да в классе не крикнешь.

— А осенью, когда вы придете в четвертый класс, у нас будет новая школа, — продолжает Антонина Александровна. — Новая, просторная, светлая.

В этот момент Митька-Монгол почему-то потерял интерес к нашему окну. Минуту-другую он стоял неподвижно, прислушивался, а потом пустился вприпрыжку к сельсовету — ни дать, ни взять жеребенок.

Там с церковной площади на улицу вышла колонна допризывников. Парни дружно топают и старательно отмахивают в такт шагу руками. Впереди строя какой-то военный идет задом наперед и что-то кричит. А за допризывниками, поднимая босыми ногами пыль, мчатся мальчишки. Только нас с Санькой там нет. Мы сидим в классе, и наши сердца гложет черная зависть.

Наконец Антонина Александровна говорит:

— Ну, дети, до свидания. До первого сентября.

— До свидания, — радостно отзывается класс, и вот перед нами улица, солнце, ветер и буйная мальчишечья воля: беги, куда хочешь, весь белый свет — для тебя.

Допризывников мы догнали уже за околицей. Они шли в Лисьи рвы на стрельбище. Военный, как и прежде, то идет задом, то забегает сбоку и все время надрывается:

— Ать-два! Левой, левой! Не частить! Шатило, не тяни ногу!

В первой шеренге Митькин брат Панас. Несмотря на жару, он в новом суконном пиджаке, увешанном разными значками. Там и Осоавиахим, и Красный Крест, и МОПР, но самый главный из них — «Ворошиловский стрелок» на тонких медных цепочках. Каждый из нас отдал бы что угодно, только бы иметь какой-нибудь из этих значков. Иной раз, когда Панас в хорошем настроении, он дает нам потрогать свои регалии — тогда радости на целый день.

Сегодня Панас горд и неприступен, На плече у него единственная на всех винтовка-мелкокалиберка. Еще больше дерет нос наш приятель Митька-Монгол. Он просто растет на глазах.

— Ага, а мой брат нынче в Красную Армию пойдет!

У Саньки брата нет, поэтому он пропускает слова Монгола мимо ушей. У меня есть брат, да что это за брат? Он пойдет в школу только через два года, а пока даже не все буквы выговаривает. Зовут его Гришка, а он говорит — Глыжка. Так мы его и зовем — Глыжка.

Зато у меня есть дядя Назар, и я, чтоб Митька не больно задавался, напоминаю ему:

— А мой дядя в Испании был!

Тут и Санька бросился мне на подмогу:

— Вот! У него дядя — летчик!

— У него орден! — добавил я.

Митька сдался. Он ничего не ответил и побежал перегонять допризывников. Да и что тут скажешь, если у человека такой дядя?

Дядя Назар приезжал к нам в гости года два назад. На нем была военная форма с иголочки, скрипучие